Фото: rinat-bilalov.livejournal.com

Здесь жили татарские купцы, торговавшие с Китаем.

Фото нового моста

Рать ставит Тару

«… итти городы ставити верх Иртыша где бы государю впредь прибыльнее, чтоб пашню завести, и Кучума–царя истеснити, и соль устроити. А пришед на Тару–реку…город зделати, высмотря место, ниже ли того, выше ли того, где прогоже чтоб город ставити, туто место очистити город зделати и укрепити. А делати город и лес возити всей ратью, всеми людьми и пешими и конными, а для этого, лес на город велети ронити лёгкий, чтоб вскоре город зделать во всех стенах и башнях и город и острог на чертёж нанести и всякие крепости выписать..."

( из наказа царя Фёдора Ивановича князю Андрею Елецкому)

В 16 веке Русское государство переживало одну из труднейших страниц своей истории. Длительная и изнурительная война с Ливонским орденом за выход в Балтийское море, закончившаяся неудачей, опустошительные набеги крымских татар на южные и центральные районы страны накладывали свой отпечаток на сознание русских людей, в памяти которых ещё были свежи ужасы монголо-татарского ига. Именно этот период стал началом массового освоения Западной Сибири. Царскому правительству было давно известно что « край зело богатый разным зверьём и птицей». Меха же являлись основным товаром в экспорте России. Продажа мехов за границей давала 1\3 всех доходов от торговли. К этому времени основные поставщики мехов пермские и печорские земли заметно истощились так как промысел пушного зверя шёл весьма интенсивно и уже не одно столетие. Молва о богатых соболиных промыслах интересовала не только правительство, но и многочисленную братию торгово - промышленных людей. Кроме того, были слухи о близости Сибири к границам Китая и Индии, добраться до которых, можно было лишь по Иртышу, В 16 веке проникнуть по Оби и Иртышу в Индию и Китай попытались англичане, но задуманная ими тайная операция закончилась неудачно. Московское правительство приказывало искать в Сибири золото, серебро и другие полезные ископаемые. Таким образом, несмотря на смену династии, освоение Сибири всегда рассматривалось в Москве, как задача особой важности. Кроме того, Сибирь рассматривалась как идеальное место для ссылки ненадёжных в политическом отношении людей. С первых шагов освоения Сибири сюда ссылали неугодных властям под разным предлогом: «в посад», «на службу», «на пашню» и т.д. Немало направляли в эти места военнопленных, участников народных восстаний. Именно в это чрезвычайно сложное время начинается «поставление» новых городов в Западной, а позднее и в Восточной Сибири. В 1586 году по приказу из Москвы был послан военный отряд – 300 человек. Во главе с воеводами Василий Сукин и Иван Мясной, а среди подчинённых им ратных людей «за Камнем « оказались «Ермаковы казаки» – те, кто уцелел, кто вернулся из зауральского похода. Сукин и Мясной в 1586 году построили на реке Туре крепость, давшую начало городу Тюмени – старейшему из ныне существующих сибирских городов. В 1587 году русские ратники получили подкрепление и вместе с Данилой Чулковым двинулись дальше, построив недалеко от столицы Сибирского ханства другую крепость – будущую «первопрестольную столицу» Сибири – Город Тобольск.

С 90-х годов 16 века русское правительство перешло к более решительным действиям по присоединению зауральских земель. В 1591 году отряд тобольских служилых людей и принявших российское подданство татар, во главе с воеводой В. Кольцовым-Мосальским настиг войско Кучума на реке Ишим и разгромил его у озера Чиликуль. В 1593 году в северных русских уездах и Приуралье были сформированы войска, направленные против Пелымского княжества – сильного вогульского объединения, которое активно поддерживало Кучума и наносило большой ущерб русским селениям в Приуралье. В центре этого княжества на берегу реки Тавды служилыми людьми был построен город Пелым. Вслед за Пелымским утратило независимость расположенное рядом Кондинское княжество. Его подчинению помогли кодские ханты князя Игичея, жившие на Оби к югу от Северной Сосьвы и добровольно принявшие российское подданство. При их же содействии в 1593 году в нижнем течении Северной Сосьвы в уже освоенным русскими и коми-зырянскими хлебопашцами и промысловыми людьми, а так же служилыми людьми во главе с чердынским воеводой Никифором Траханиотовым был основан новый опорный пункт на реке Оби – город Берёзов. На следующий год берёзовцы соединились в Обском городке с союзными кодскими хантами и русскими ратными людьми и построили во владениях «князца» Бардака, добровольно присягнувшего ранее московскому государю, город Сургут. В это же время по царскому указу был ликвидирован Обский город, а его гарнизон был переведён в Сургут. С помощью тех же кодских хантов к России были присоединены новые земли в низовьях Оби. Там в 1595 году возник Обдорский городок, из которого собирали ясак не только с остяков , но и с самоедов. Главным штабом командования русской армии был. разработан план строительства города-острога в устье реки Тары, впадавшей в Иртыш как важнейшего опорного пункта в борьбе с Кучумом и враждебными Российскому государству кочевыми феодалами в Среднем Прииртышье. Будущий город-крепость рассматривался одновременно и как ключевой плацдарм для дальнейшего продвижения вглубь Сибири, для «приискания новых землиц и объясачивания инородцев». Принимается решение поставить на Иртыше южнее Тобольска новый русский город. Местом для постройки его было указано устье реки Тары, где лежала татарская волость Аялы, жители которой уже платили ясак в Тобольск. Позже о городе Таре писали, что « изначальное заведение оного учинено для защиты живущих на реке Иртышу татар, и уже оные покорены были при взятии Сибири Ермаком Тимофеевичем Российской державе от набегов хана Кучума, а так же сею бы защитою присовокупить и прочих татар в российское подданство». ( «Описание Тобольского наместничества» Новосибирск. «Наука», Сибирское отделение, 1982 г., с.273»)

В конце 1593 года план построения Тары был утверждён и Разрядный приказ приступил к формированию рати для его исполнения. Было решено, что основное снаряжение, припасы и другие грузы для нового города доставлять из центральных районов страны водным путём, который именовали в то время Камским. Он начинался от Перми Великой по реке Каме и далее по рекам Чусовой, Серебрянке. Тагилу, Туре, Тоболу и Иртышу. Был и второй, более удобный путь по воде к новому городу, который шёл по притоку Камы реке Вишере, потом по реке Лозьве, Тавде, Тоболу и в Иртыш. Ещё в 1590 году на реке Лозьве был построен Лозьвинский острог. Он потом использовался при строительстве Тары как перевалочный пункт для грузов, доставляемым по зимним дорогам из центральных районов России. Передвижение ратных людей в Сибирь осуществлялось по старой Казанской дороге. Этот путь шёл через Коломну, Владимир, Нижний Новгород, Казань, Уфу, Тюмень, Тобольск. Он был более коротким, чем речной и проходил по лесостепной полосе Сибири, но был далеко не безопасен от нападения воинственных кочевых племён. Для безопасного пути, срочного продвижения войск и пешеходов, почтовых ямщиков из России русскими людьми в 1586 году была построена Уфа. В конце 1593 года в Москву с Волжской оборонительной линии был срочно отозван командир полка князь Андрей Васильевич Елецкий. В Кремле его принял управляющий делами Разрядного приказа дьяк Василий Щелкалов. Он предложил Елецкому возглавить готовящуюся тарскую экспедицию. Кроме того, он познакомил князя с планом строительства трёх оборонительных линий в Сибири. В первой из них, основной, создавалось 5 городов и 2 острога, Таре, которая входила в это число, отводилась особая роль. Она должна была стать вторым по значению городом в Западной Сибири после Тобольска. Согласившись на новую должность, Елецкий обстоятельно ознакомился с планом будущей экспедиции. Были определены маршруты движения отрядов и грузов, указаны фамилии воевод городов, причастных к операции, численность и состав ратных людей. С согласия А. Елецкого на должности письменных голов были назначены Б. Доможиров и Г. Елизаров, имевшие богатый экспедиционный опыт.

В начале 1594 года, когда подготовка экспедиции шла полным ходом, Елецкого принял шурин царя Фёдора Иоанновича Борис Годунов, фактический правитель Российского государства. Состоялся обстоятельный разговор о предстоящей экспедиции. Годунов подробно говорил о необходимости решать все вопросы с ханом Кучумом мирным путём и лишь в крайнем случае прибегать к силе оружия. Это же требование относилось и к многочисленным местным князькам племён, кочевавших в Прииртышье. Борис Годунов говорил о необходимости строгого учёта надёжной охраны, собранного с местного населения ясака, установления с местным коренным населением мирных, доброжелательных отношений и в случае просьб о защите брать их под свою «оборонь». Он поведал в какие города направлены воеводам грамоты с предписанием выполнять все его указания относительно предстоящей экспедиции и подчеркнул важность торговых отношений с Бухарой, Яркендом и другими городами Средней Азии, Он предупредил будущего воеводу, чтобы тот не спешил посылать ратных людей за пределы острога вплоть до завершения его полного строительства. Таким образом, Андрей Елецкий был не только строителем города Тары, но и первым его воеводой. В 1595 году его сменил двоюродный брат Фёдор Елецкий. Оба брата сыграли в истории города важную роль. В ряде документов того времени Тара именуется то городом, то острогом. В ту пору не было чёткого разграничения между этими понятиями. Известно, что на первоначальной стадии освоения Сибири русские поселенцы оседали на жительство в основанных первопроходцами укреплениях. По канонам тогдашнего городового дела считалось что если в укреплении больше четырёх башен, то его можно считать городом, Но главное отличие «города» от «острога» заключалось в конструкции стен. Город всегда должен был иметь стены. Чаще всего это были «городни», то есть, соединённые с башнями и друг с другом рубленые стены-клети прямоугольной формы, составляющие непрерывную цепь бревенчатых изб без крыши, образующих городскую стену. Сверху над клетями надстраивали рублёные же «заборолы» с бойницами. Заборолы нависали над стенами примерно на полтора метра и препятствовали при вражеском штурме приставить осадные лестницы. Кроме того, в полу заборол были специальные отверстия через которые на осаждающих лили кипяток и расплавленную смолу. Многие русские города того времени как в центральной России, так и в Сибири имели такую систему укреплений рубленые городские стены. Крепостная стена Тары состояла из 116 «городней».

«Острог» как правило примыкал с двух-трёх сторон к «городу» и в свою очередь обносился менее прочными укреплениями. Это были вертикально врытые в землю брёвна с башнями. Такие стены получили в Сибири название «тын». Тара имела и «город», обнесённый «городнями» и «острог», опоясанный с трёх сторон «тыном» с шестью башнями. Поэтому, чаще всего, Тара именовалась в официальных документах как «город-острог». В «Наказе» Фёдора Иоанновича Тара сразу именовалась как « новый город на Таре–реке», а добавление «острог» возникло позднее, но потом отпало вовсе, так как Тара изначально планировалась уездным городом воеводского правления. По не писаным законам того времени город должен был располагаться «крепко» и «усторожливо» в военно-оборонительном отношении. Вот почему подступы к нему стремились прикрыть рекой, озером, оврагами либо болотами. Поэтому выбор места для нового города был делом очень важным и решался коллективно с приглашением специалистов «городового дела». Воеводам же предоставлялось право ставить новый город или острог лишь «поговоря» о его месте со служилыми людьми. На каждый создаваемый город возлагалось несколько задач. Прежде всего, город становился военно-административным, либо торгово-промышленным центром. Тара развивалась как военно-административный центр как, впрочем, и все остальные города Среднего Прииртышья.

Уладив все дела, зимним утром 1594 года из Москвы через Коломну по старой Казанской дороге в Сибирь, к берегам Иртыша выступил в дальний путь к неведомой реке Таре отряд московских стрельцов в количестве 147 человек. Это было ядро будущего полуторатысячного отряда во главе с руководителем тарской экспедиции, будущим воеводой нового города Андреем Елецким. Вместе с ним ехали служащие канцелярии, представители духовенства.

Отрядом московских стрельцов командовал сотник Семён Ладыжанский и его помощник – полусотник Замятня Шукуров. Учитывая большую вероятность встречи с воинственными племенами кочевников и отрядами хана Кучума, стрельцы имели полный комплект личного оружия и боеприпасов к нему. Продовольствие, часть амуниции, боеприпасы и другое необходимое имущество везли на подводах. В 16-17 веках воеводе, отправляющемуся к месту службы в Сибирь. В зависимости от его титула и ранга города или острога, полагалось определённое количество подвод. Так воеводе-боярину для города типа Тобольска полагалось 25 подвод, а Тарскому или Томскому лишь 13. При этом действовало незыблемое правило «не мешкай нигде ни часу», т.е. добираться до места службы рекомендовалось в кратчайшие сроки.

Всю зиму 1594 года лозьвинский воевода князь Иван Нагой то и дело принимал конные обозы из разных городов России с грузами для нового города Тары, которые он распорядился хранить особенно бережно, выделив для них лучшие амбары и житницы. Из Устюга Великого одной лишь ржаной муки поступило свыше 500 четей (320 центнеров – 32 тонны), да круп разных 200 четей. Город Соль Камская послал около ста пудов первосортной соли. Вятка – отменных ржаных сухарей несколько сот мешков. Из Перми Великой улан Оничков доставил 35 медных девяти пудовых котлов, много гвоздей, скоб, пил, топоров, точильных камней и т.д. Сюда же поступали сотни пудов пороха, свинца, более 20 пушек с 4,5 тыс. ядер. Всё это имущество надо было сохранить до весны и направить на стругах к месту назначения – на Тару-реку.

Тем временем отряд благополучно прибыл в Казань, бывшую столицу Казанского ханства. За сорок лет город заметно обрусел, расстроился вширь. Здесь отряд сделал небольшую передышку, пополнил запасы продовольствия и фуража для лошадей. В Казани произошло первое большое пополнение отряда: в него влилось 200 ратных людей из числа поверстаных местных жителей, а так же 50 человек польских пленных, казаков во главе с сотником Никитой Корякиным, Общее командование всем казанским пополнением было возложено на сотника Мамлея Мальцева, татарина по происхождению, волевого и грамотного командира.

В Уфе к отряду Елецкого присоединилось ещё около 300 человек, в основном башкир и численность отряда достигла 700 человек, и составляла почти половину того, что определялось Москвой для постройки Тары. Из Уфы путь отряда пролёг на Тюмень, основанную Василием Сукиным и Иваном Мясным в 1586 году. В строительстве города участвовал письменный голова Данила Чулков, возводивший годом позже Тобольск и учасвовавший в постройке Тары. В Тюмени отряд пополнился ещё на 150 человек, в основном за счёт конной «литвы», черкасов, поляков, а так же за счёт местных жителей – татар, зырян. Тюменский воевода князь Пётр Михайлович Барятинский, лично знавший Елецкого по совместной ратной службе на Волжской засеке, проявил к его нуждам особую заботу и внимание. Малолетний сын Тюменского воеводы Никита, наблюдавший встречу и пребывание в городе отряда, сохранил эти воспоминания на долгие годы. Став взрослым, он, как и его отец воеводствовал сначала в Верхотурье, затем в Мангазее и в других городах Сибири. Это он и попросит царя направить его воеводой в Тару, основанную другом его рано умершего отца, и будет править городом два года.

После утомительного пути по раскисшему сибирскому бездорожью отряд, наконец, прибыл в Тобольск. Ратников встречал сам воевода тогдашней столицы Сибири Фёдор Михайлович Лобанов-Ростовский со своей свитой, правивший здесь уже три года. Он был уже третьим воеводой со времени основания города в 1587 году. Это был человек высокого личного мужества, проявленного в Ливонской войне и при отражении набегов крымских татар. Он пользовался огромным авторитетом среди населения Тобольска и всей Западной Сибири, Его прежнее знакомство с Елецким самым благоприятным образом и величие Тобольского кремля с девятью шатровыми башнями, сказалось на решении многих вопросов, связанных с пребыванием отряда в Тобольске. Ратников князя Елецкого поразила его необычайная красота символизирующая мощь и величие России., неприступность для врагов. На территории кремля не было иных зданий кроме государственных приказов, канцелярии, дворца воеводы и изб его помощников, церкви, складов, житниц и амбаров. Нижняя часть города состояла из трёх улиц с двумя мечетями. Во всём облике города чувствовалась надёжность и уверенность в неприступности. Тобольск поразил и самого князя Елецкого.

В Тобольске произошло самое крупное пополнение отряда ратными повёрстанными людьми из местных жителей. Кроме того было выделено ещё 100 человек из числа пленных» литовцев, черкасов» и казаков под руководством Своятина Рупосова. И ещё 150 человек ясачных татар для обслуживания стругов и дощаников, предназначенных для похода на реку Тару. Общее руководство над обслуживающим пополнением было возложено на татар Баязета и Бейбохту.

В Тобольске к отряду присоединилось 20 плотников из Перми Великой. По личному распоряжению воеводы было выделено ещё около 30 местных мастеров плотницкого дела.

Ещё находясь в Тобольске, Елецкий узнал, что примерно в сорока верстах от устья Тары по обеим берегам которой жили ялынские татары- двоеданцы, на левом берегу Иртыша. Якобы расположена заимка тобольских сборщиков ясака, состоящая из трёх избушек и сарая для хранения мехов. С севера эта заимка была окружена топким болотом, а с юга – небольшой речкой Аркаркой, впадающей в Иртыш. Это обстоятельство. Очевидно, навело князя на мысль о возможности именно здесь основать город-острог если не приглянется место в устье реки Тары.

Во время пребывания в Тобольске ратники приводили в порядок личное оружие, амуницию, изрядно потрёпанную за время похода обувь, откармливали лошадей. В связи с опозданием паводка и ледохода на Иртыше отряд задержался в Тобольске несколько дольше, чем планировалось. Провожали отряд вверх по Иртышу воевода Лобанов – Ростовский и епископ Тобольский и Сибирский Киприан, пожелавшие ратникам успешного исполнения царского наказа о «поставлении» города Тары. Ещё накануне выхода отряда из Тобольска, Елецкий распорядился выслать впереди отряда дозор из числа стрельцов и местных жителей для предупреждения основных сил отряда о возможности нападения на него со стороны кочевников и Кучума. Кроме того, на дозорных возлагалась задача приведение в порядок сухопутной дороги на всём пути следования отряда и обеспечения переправы рати на левый берег Иртыша.

Всего из Тобольска вышло 1540 человек, из которых 1200 были конными, 150 татар обеспечивали движение стругов и дощаников по Иртышу. Последний участок перехода был самым трудным: предстояло преодолеть 535 вёрст, практически по бездорожью или 800 по Иртышу против течения. Даже в наше время легко представить с какими трудностями встречались ратники на этом участке. Двигались по бездорожью, по безлюдным местам, преодолевая «…грязи непроходимые, болота, речки и тёмные, полные комарья леса, идучи и бечевой и греблей, мучая животы своя…» как образно писал современник.

Спустя две с лишним недели дозорный отряд встретил ратников в устье реки Аркарки, расположившихся на отдых в заимке, о которой Елецкий узнал ещё в Тобольске. А перед этим дозорные уже побывали в устье реки Тары, и командир дозора доложил воеводе о том, что предписанное для постройки города место не подходит « по низости обоих берегов». Выслушав и других участников похода в устье Тары, Елецкий решил лично убедиться в услышанном. На другой день, отобрав нужных ему людей, князь на дощаниках отправился на место, чтобы самому убедиться окончательно и принять решение о том, где ставить город: там, где велит «наказ» царя, или там, где ему, воеводе приглянулось. Вернувшись после осмотра в расположние отряда, Елецкий провёл совет, на котором было принято окончательное решение – город-острог ставить на берегу Аркарки, а имя ему оставить прежнее – Тара.

«Наказ» предписывал ему строить быстро «…и лес ронить лёгкой и возити всею ратью, всеми людьми и пешими иконными, и зделать город во всех стенах и башнях и в городе… сажен около полтретьяста или в триста, то по месту смотря, а острог делати сажен в 300 и в 400…смотря по людям и до 500»./Города Омской области. Омск, 1985. С. 11/. Таким образом заранее оговаривались размеры будущего города: длина 500 сажен(1 сажень – 2 м. 16 см), ширина –300 сажен. Черепановская летопись отмечает, что» «…сие точно не исполнилось…». К сожалению, первых чертежей Тары, по- видимому, не сохранилось.

По русскому православному обычаю в день закладки города состоялся большой молебен, проведённый тобольским епископом Феодосием и духовенством будущих Тарских церквей. Сразу же после молебна начались строительные работы на высоком берегу Аркарки. Распоряжением воеводы было создано 30 плотницких артелей, во главе каждой из которых, поставлены опытные мастера из Перми и Тобольска. Около 500 тюменских и тобольских татар, которым были обещаны льготы в связи с тяжёлой работой, занимались заготовкой леса на противоположном Иртышском берегу, сплавляя его к устью Аркарки плотами. Значительное количество людей было направлено на корчевание леса под строительство города и острога на холме длиной более версты. Рыли траншеи и котлованы под стены и башни. Срочно возводились служебные дома и избы для ратных людей, склады и житницы для хранения провизии, имущества и снаряжения, поварни, бани и другие сооружения. Одновременно велась заготовка дров, кормов для лошадей, строились конюшни. Были приняты все меры предосторожности в обеспечении защиты острога от нападения хана Кучума и феодальных князьков кочующих племён. Работы велись без выходных и при любой погоде, от темна и до темна. Никто не роптал – понимали, что до наступления суровых сибирских морозов необходимо выполнить огромный объём работ: оградить город и острог стеной с башнями, обеспечить его безопасность и создать необходимые условия для нормального проживания служилых людей. С трёх сторон острог был обнесён тыном длиной 1065 метров с возвышающимися над ним шестью башнями, две из которых были воротными. Общая площадь острога составляла 13 гектаров.

Некоторое представление о первоначальном виде Тары даёт хранящаяся в ЦГАДА в Москве «карта Тарского града», датированная 1624 годом, исполненная тарским письменным головой Василием Тырковым. Предположительно в первый год строительства города было возведено 250 изб, стоящими тесно друг к другу. Были здесь и обывательские дома, и торговые лавки, а так же поварни и дома для отдалённых юртовских татар.

По краям острога строились посады, в которых селились как служилые люди, так и юртовские татары и прочие «гулящие люди».

Быстро пролетело короткое сибирское лето, уступив место промозглой, с частыми дождями и заморозками, осени. На одном из советов по предложению воеводы было решено оставить на зиму в городе 100 московских стрельцов, 150 тюменских и тобольских конных казаков, 50 пермских и тобольских пушкарей, лиц духовного сана и руководство острога во главе с А. Елецким – всего 400 человек. Запасы продовольствия позволяли оставить на зимовку примерно такое количество людей в недостроенном городе. Все остальные ратные и служилые люди стали организованно покидать Тару, направляясь в Тобольск сухим, либо водным путём. Первыми отбыли в обратный путь казанцы и уфимцы, затем тюменцы и тоболяки.

В первую зиму печи топили, в основном по чёрному и воеводой было разрешено приготовление пищи не в летних поварнях, а непосредственно в избах с соблюдением строжайших мер обращения с огнём. Из многочисленного отряда, построившего Тару Уже в начале зимы к тарским служилым людям, в том числе и московским, прибыли первые семьи. В новом городе на Иртыше налаживалась жизнь со всеми её заботами и тревогами, с напряжённым трудом и ратной службой. В Таре ещё звенели топоры, завершалась отделка новых построек, а её жителям уже пришлось браться за мечи. Зимой 1595 года старший сын Кучума Алей совершил нападение на Аялынскую татарскую волость, расположенную в устье реки Тары., в 40 верстах от нового города. На защиту аялынцев был послан отряд служилых людей во главе с Григорием Ясырем. Многие из аялынцев получили оружие и были зачислены в служилые и участвовали в походах против Кучума. Летом 1595 года татарский отряд в 270 человек совершил поход на юг и захватил Чёрный городок, откуда кучумовцы совершали набеги на татарские селения. Второй воевода Тары Фёдор Елецкий получил пополнение - группу казаков и служилых людей с царским наказом « Кучума воевать, а себя от него уберегчи». Зимой 1595 года, узнав, что Кучум находится в городке Тунус, Фёдор Елецкий с отрядом в 467 человек, осадил городок и взял его приступом, но Кучуму удалось бежать. Московское правительство через Тару пыталось вступить с Кучумом в переговоры, чтобы прекратить его кровопролитные набеги. Через тарских татар в степь, к Кучуму, была послана грамота царя Фёдора: «Государь хочет Кучума-царя держать под своею рукой, а сына его Аблайгерима и людей его впред пожаловать своим царским жалованием» ( «Города Омской области» Омск 1985г. с.13) После этого в Тару добровольно явилась мать царевича Маметкула, мурза Чин и с ними 38 знатных татар. Но Кучум отверг мирное предложение и стал искать поддержки у ногацев, Чтобы перекрыть переправы через Иртыш и не дать Кучуму связаться с ногайцами, летом, 1596 года из Тары вышел отряд казаков и аялынских татар из 112 человек на 6 судах вверх по Иртышу и за 20 дней пути за Омь достиг урочищ Отчаир, Черлак и Отмас.

В августе 1598 года в Таре узнают, что Кучум кочует на Оби. Тарский воевода Андрей Воейков с отрядом в 400 человек « покинул свой кош на озере Ике, пошёл на царя Кучума на спехе и день, и ночь, и сшел Кучума на Оби-реке выше Чат на лугу на Ормени». Здесь 20 августа 1598 года состоялась последняя битва с бывшим правителем Сибирского ханства, в которой он потерпел поражение, лишился всего имущества и скота, в плен попала его семья.

Выполняя царский наказ «…искать во всём государю прибыль» Тара выполняла задачу защиты местного татарского ясачного населения, чтобы обеспечить аборигенам условия для охоты и исправного внесения ясака, так как уже в начале 17 века кучумовец Аблайгерим вместе со степными воинскими людьми совершил нападение на татарскую Тебендинскую волость. Постоянные набеги кучумовичей заставили ясачных татар просить московское правительство срубить в « усть Ишима-реки острожек и по вестям учнут в тот острожек вбегать з жёнами и детми и по вестям же из острожка учнут ходить на промыслы» ( «Города Омской области», Омск 1985 г. с.14)

В 1598 году в Тару на жительство было прислано ещё 120 казаков. Гарнизон города увеличился до 240 человек. Как и все города 16 века Тара состояла из двух частей: из сравнительно небольшого укрепления, собственно города, где помещались двор воеводы и «государева казна», и более обширного укрепления – острога вокруг крепости с жилыми постройками служилых людей и горожан. Северо-восточная сторона города примыкала к крутому берегу Аркарки. Стены города ограничивали пространство в 42 сажени в длину и столько же в ширину, имели 5 башен и двое ворот одни к реке, другие в острог. Пространство первоначального острога составляло 200 сажен в длину и 150 в ширину. Общая длина стен составляла 900 сажен. В них было 6 башен.

«Лёгкий и сырой лес» из которого были срублены стены первоначального города, простоял недолго. Как позже доносили из Тары, от первоначального города «от Аркарки одна стена изгнила и обвалилася и тою стену ставил воевода князь Сила Гагарин с товарисчами в 7115 годе(1607 г.) тарскими служилыми людьми. А три стены по верху ставил воевода Сила Вельяминов да Фёдор Скрябин в 7129 годе(1621 г.) тарскими служилыми людьми». (Города Омской области. Омск. 1985 г. с.12)

За первое столетие Тара четырежды горела. Особенно опустошительным был пожар 1669 года, когда сгорел сам город с воеводским подворьем и канцелярией, все укрепления и почти все постройки – 223 двора в остроге и 163 татарских двора. Первоначально Тара застраивалась без какого-либо плана. После пожара 1669 года для обеспечения пожарной безопасности города часть горожан была расселена по деревням. Но к началу 18 века скученность построек в Таре снова возрастает ( А.Д. Колесников « Памятники и памятные места Омска и области» Омское книжное издательство, Омск, 1985 г.)

С начала 17 века идёт заселение Тарского Прииртышья русскими людьми. В 1624 году вблизи города были учтены две деревни по 5 дворов и 27 однодворок, в том числе деревня Ефтина при озере Зуеве, братьев Сафроновых на речке Ибейке, Трещёкина и Жаденёва на реке Оше. (А.Д. Колесников «Первопроходцы», «Омская правда» 23 апреля 1987 г.)

В 1634 году в Тару вновь прибывает пополнение – переводятся 200 стрельцов с семьями из Вологды и 140 из Нижнего Новгорода. Население города увеличивается более чем в 2 раза. Если по разрядным книгам в 1631 году в Таре было 287 служилых людей, то в 1636 году их уже насчитывалось 703 и « совсем не было «неверстанных детей служилых людей». К 1687 году число служилых людей осталось почти неизменным, но было учтено 610 «неверстанных казачьих детей» и около 100 человек «тарских казачьих детей» зачислено в беломестные казаки. Так как больших присылок на службу в Тару в это время не было, то можно заключить, что за 50 лет русское население в Таре увеличилось вдвое за счёт высокого естественного прироста.

«Освоение Сибири в эпоху феодализма в 17–19 вв». Издательство «Наука», Сибирское отделение». (Новосибирск, 1968 г. с. 229).

В обстановке постоянной борьбы и угрозы нападений заселение территории по среднему Иртышу шло медленно и к середине 17 века в Тарском уезде было только 535 человек взрослого мужского населения русских и 764 чел. «инородцев»Все существующие населённые пункты насчитывали 590 дворов. За полвека население уезда увеличилось незначительно.

В списках прибывших из Вологды и Нижнего Новгорода ы находим фамилии многих коренных сибиряков – Седельниковых, Избышевых, Ложниковых, Логиновых Щегловых, Котовщиковых, Носковых и др. Впоследствии многие из них стали инициаторами основания многих сёл и деревень в крае.

Прибывшие в 1634 году стали основателями многих наших деревень, родоначальниками династий сибирских хлеборобов. Севернее Тары возникают деревни Бутакова, Копейкина, Киселёва, Островная и другие. Свои названия большинство деревень получают по фамилии их основателей. В документах записывали: «деревня казака Бутакова», «деревня казака Ставшева» и т.д. Один из Бутаковых поселился на гриве в пойме Иртыша, другой Бутаков и Перминов основали деревни на реке Оше возле устья речки Тевриса. Недалеко от них поселились братья Ложниковы, Горчаковы и Костерин. Возникла деревня Ложникова. Севернее Тары возникают деревни Копейкина, Киселёва, Островная и другие.

На некоторых участках хлебопашцы сразу рубили избы и основывали деревни. На других участках сперва возникали «отъезжие пашни», ставились временные балаганы, потом рубились избушки, заимки, выраставшие в деревни. С увеличением русского населения Тарского воеводства образуются низовые административные единицы – слободы и погосты, где размещались приказчики. В деревне на Изюцком озере строится церковь, по названию церкви за селением закрепляется название Знаменского погоста. В 1668 – 1669 годах основываются слободы Бергамакская и Аевская, а в 1682 году вверх по Иртышу – Такмыксккая. Возле слобод и погостов вырастают новые деревни.

В 1701 году в воеводстве проводилась перепись населения. Переписью было учтено в Тарском уезде 3 слободы, два погоста, 43 русских и 47 татарских деревень. С юга русские селения ограничивали Бергамакская и Такмыкская слободы и караул на речке Бызовке. На севере стояла Аевская слобода и деревни Мурзина, Усть-Ошинская, Шухова. Густонаселённым районом стала территория по реке Оше. Кроме Ложниковского погоста, здесь имелось 14 деревень, в том числе Шадрина, Кубрина, Кучуковская, Ставшева, Ногаева, Куянова, Любимова, Скатова, Терехина и другие. В Ложниковой было учтено 7 семей Ложниковых, трое Горчаковых, Карбаинов с семью сыновьями. В Шадриной – трое Шадриных и трое Белозёровых. Деревня Свидерскова названа «Зубова таж», в ней кроме сына боярского Свидерскова , записано четверо Зубовых, по двое Бражниковых и Пономарёвых, один Телятников. В Скатовой – трое Скатовых, двое Бабиновых и Киршов. Последней на Оше записана деревня Терехова, в ней жили Скатов, трое Терентьевых, Кубрин, Ватурин и Вязнин. ( А. Колесников «Первопроходцы», газета «Омская правда», апрель 1987 г.).

Первые русские переселенцы оседали в Сибири прежде всего по берегам её главных рек, становившихся как бы «каркасом» первоначального расселения. Реки служили главными, а часто и единственными транспортными артериями, давали важнейший источник существования – рыбу. Приречные земли обычно более всего подходили для хлебопашества, и для скотоводства. Междуречья в 16 веке осваивались в основном охотниками за пушным зверем.

Одним из основных занятий, осевших за Уралом русских людей, сразу же становится «рыбный промысел» т.к. из-за «безхлебья» в Сибири рыба была доступной в течение всего года пищей. В непригодных для земледелия районах такое положение сохранялось не одно столетие прежде всего содействовало сказочное богатство сибирских рек рыбой, и широкие возможности её добычи. В те времена были широко распространены ценные сорта рыбы, называвшейся обычно «красной», т.е. хорошей, высококачественной: севрюга, осётр, стерлядь, сиг, нельма и другие. В огромном количестве водились также таймень, язь, щука, карась, сазан и другие виды рыб.

Среди русских поселенцев наряду с засолкой рыбы широко распространялись местные способы заготовки рыбы. Её вялили, варили в рыбьем жире, заготавливали сам рыбий жир, выпекали лепёшки из сухой толчёной рыбы. В обжитых районах потребительский промысел рыбы очень быстро превратился и в товарный промысел, поскольку при недостатке хлеба на рыбу появился огромный спрос. В Таре, Томске, Тобольске, Верхотурье, Тюмени и других городах Сибири существовали «замечательно большие рыбные базары». Рыбу туда привозили по 30, 50 и более телег в день. И продавали её «штуками, вёдрами, кадушками, бочками, колодами, свяслами и др. Лучшие сорта иртышской рыбы стоили дешевле хлеба. В большом количестве продавались икра, рыбий жир, и клей. Из Тары рыбу свозили в Тобольск, где её продавали не только в другие районы Сибири, но и на внешний рынок – в «колмаки» и в «русские городы»: Кострому, Вологду, Нижний Новгород, Москву и др. Сибирский рыбный промысел способствовал не только созданию прочной продовольственной базы на её восточной окраине, что было необходимым условием для её широкого освоения, но и дал дополнительный толчок развитию торговых связей между различными областями Русского государства.

Для товарных заготовок рыбы в большом количестве была необходима соль. Ближайшим богатым месторождением соли было Ямышевское озеро, что находилось в 800 верстах выше Тары по Иртышу. Туда отправляли тарские воеводы служилых людей на дощаниках за солью, которой они потом снабжали всю Сибирь. Её выдавали служилым людям в счёт жалованья. А соль была, по словам летописца, « зело чиста аки снег, аки лёд ясенец, солка вельми и сладка». Развитие соляного промысла определялось не только повсеместной потребностью переселенцев в соли, но, в основном для заготовки продуктов впрок, и особенно рыбы. В ежегодных экспедициях за солью на Ямышевское озеро участвовало до нескольких сот служилых и « всяких чинов» людей. Эти экспедиции носили не только военно-промысловый, но и дипломатический, и торговый характер, поскольку наряду с погрузкой соли проходили переговоры и велась торговля с калмыками и бухарцами. Прибытие экспедиции к озеру происходило в торжественной обстановке. Транспортировке соли предшествовала работа по восстановлению и строительству острожков, поскольку путешествие не всегда проходило мирно.

Таким образом, недостаток пахотных земель в среднем Прииртышье способствовал потреблению большого количества рыбы, отчасти заменившей русским переселенцам хлеб. Для заготовки рыбы впрок требовалось большое количество соли, и в ходе экспедиций за солью происходила разведка казахских степей и закрепление военного присутствия русских на территориях, принадлежавших кочевникам- скотоводам.

В 16 и 17 веках Российском государстве пушнина служила такой же конвертируемой валютой как золото или серебро. Поэтому открытые за Уралом русскими неведомые земли с их неисчислимыми пушными богатствами, привлекали к себе в первую очередь «охотников до соболиных мест». Кроме государственных «служилых люди», охотниками стали торговые и промышленные люди.

Для освоения пушных богатств промышленники сколачивали многочисленные артели – ватаги, которые на новой территории занимались устройством избушек-зимовий, рыбной ловлей и охотой для создания необходимых на зиму запасов продовольствия. Охотились в те времена в Западной Сибири почти исключительно на соболя, поскольку меха других зверей не окупали промысловых расходов.

В отличие от сибирских аборигенов, стрелявших соболя из лука, у русских главными орудиями лова были» кулемы» – ловушки-давилки с приманкой из мяса и рыбы, и сети» обметы», позволявшие вести промысел с наивысшей для того времени производительностью. Использовали они для охоты и специально обученных собак, а при отсутствии огнестрельного оружия или пороха часто стреляли соболей « иноземному обычаю» – из луков. Промышленнику требовались таким образом орудия охоты и рыбной ловли, обычная и специально сшитая для промысла одежда и обувь. Недёшево обходился в далёкой Сибири и продовольственный запас. Общая стоимость которого составляла вместе со снаряжением от 20 до 40 рублей. Это была весьма значительная по тем временам сумма: тогда дневное пропитание стоило несколько копеек, а годовое жалованье рядового казака или стрельца составляло в среднем около 5 рублей.

Артели по своим размерам бывали от нескольких до 40 человек и более. Во главе каждой артели стоял выбранный промышленниками из своей среды «передовщик» – наиболее опытный и бывалый охотник. Если в ватаге было несколько промысловых групп, избирался главный передовщик. Сам промысел начинался в октябре-ноябре изаканчивался в марте. В другие месяцы, когда качество меха было низким, промышленники занимались устройством зимовий, рыбной ловлей и охотой для пополнения запасов продовольствия, подготовкой снаряжения и т.п. « Съестной припас» для лучшей сохранности обычно зарывали в ямы. Как и добыча, он считался общим достоянием артели. С началом промыслового сезона большая артель делилась на мелкие группы и расходилась по распределённым заранее охотничьим угодьям. Ранней весной промышленники съезжались в свои зимовья, где поровну делили добытые за сезон меха, рассчитывались с хозяевами, выделывали и разбирали пушнину. Со вскрытием рек артель обычно распадалась: одни оставались в зимовьях ещё на один сезон, другие отправлялись искать новые промысловые угодья, третьи возвращались домой, скупая или продавая по пути пушнину.

С основанием Тобольска и Тары татары Прииртышья вносили ясак в казну мехами и особенно соболиными шкурками. Но поскольку в первые годы и до 1598 на юге Западной Сибири продолжал ещё кочевать хан Кучум, и татары могли уйти к нему в степь то воеводам велено « ясак собирать ласкою, не жеточа, дабы тех татар от ясашного платежа не отогнать в дальние места». Во вновь присоединенных территориях рекомендовалось «ясак брать смотря по тамошнему делу, чтоб государевой казне не было убытку, земле тягости ненанесть и людей ясашных от государя не отогнать». По мере укрепления власти московское правительство стало требовать от сибирских воевод « во всём искать государю прибыль», размеры ясака стали увеличиваться. К середине 17 века размер ясака по большинству сибирских уездов уже стал превышать естественный прирост промышленных зверей. Численность соболей, а потом и других зверей стала сокращаться.

Ясаком облагались все мужчины татарских волостей в возрасте от 18 до 50 лет. С ростом численности населения увеличивались размеры собираемой пушнины. В 1594 году при основании Тары, татары Коурдацкой волости, занимавшей территорию современного Знаменского района, с 82 душ ясашных платили 18 сороков соболей. В 1620 году татары этой волости писали в жалобе, что ясак непомерно возрос, с них уже требовали «22 сорока соболей да лисицу чёрную».Тяжёлый ясачный гнёт московского правительства был одной из причин разразившейся в конце 20-х годов 17 века знаменитой «тарской смуты» – восстания ясачных татар Тарского уезда.

Годом высшей добычи соболей в Тарском уезде считается 1638 год когда в казну поступило 2303 соболя. По подсчётам красноярского профессора П.Н. Павлова численность соболей в тарских урманах в этот период могла составлять от 7 до 7,5 тыс. соболей. В целом в 40 – 50-е годы 17 века из Сибири на Русь вывозили в год до 145 тыс. соболиных шкурок. В последующие годы поступление соболей в счёт ясака как в Тарском уезде, так и повсеместно в Сибири сокращается. В 1647г. из Тарского уезда поступило в казну1986 шкурок, а в конце 17 в. эта сдача сократилась до 821 шкурки. По мере сокращения соболей в счёт ясака стали принимать и другую пушнину – бобров, лисиц, а потом и белок. Пушнину стали оценивать на рубли. Лучшие соболиные шкурки продавались по 20 – 30 рублей, а отдельные экземпляры могли оцениваться совсем уж фантастическими суммами – 400,500,550 рублей. Однако обычная цена соболя в период его наибольшей добычи составляла редко составляла более 1-2 рублей. В ясак шла лишь часть пушнины. Значительная её доля поступала на рынок, вывозилась в Тобольск, Тару, Тюмень и другие сибирские города, на ярмарку к Ямышевскому озеру. Согласно таможенной книге 1690 года из Тары в Тобольск было вывезено «78 сороков соболей и недособолей с хвостами и без хвостов, 2690 лисиц красных,10 росомах,400 белок,1375о горностаев, 150 кож лосиных, 11 пудов червеси бобровой». Не менее были поступления пушнины и в последующие годы.

Пушнина Тарского уезда считалась одной из лучших и высоко ценилась на рынке. По цене тарские соболи уступали лишь соболям, добытым в Берёзовском уезде. Увеличение населённости края, рост цен на рынке пушнины, развитие товарно-денежных отношений – всё это вело к непомерному увеличению добычи пушнины и сокращению поголовья зверей. В конце 17 века вышли царские указы, вообще запрещавшие русским промышлять в Сибири соболя.

С начала завоевания Сибири русскими все её земли находились под управлением Казанского приказа, а с 1637 года – Сибирского. Вся огромная территория края была разделена на уезды, во главе которых стояли присланные царём воеводы. С появлением в первых сибирских городах и острогах военных гарнизонов и постоянного роста численности русского населения возникла необходимость снабжения их продовольствием, и прежде всего хлебом. А между тем доставка хлеба из-за Урала стоила дорого.

Внешнеполитическая обстановка вынуждала русских крестьян-хлебопашцев осваивать в Сибири прежде всего районы с наименее благоприятными природно-климатическими условиями. В начальный период колонизации земледелие развивалось в таёжной зоне лишь местами проникало в плодородную лесостепь. Первые сельские поселения как уже указывалось, были небольшими и располагались на значительном удалении друг от друга. Деревни, как правило в один-два редко в пять дворов группировались не только вокруг городов и острогов, но и вблизи основных торгово-промышленных путей, которыми чаще всего служили сибирские реки.

Русское правительство требовало от сибирских воевод заводить возле крепостей и острогов пашни, но для её разработки самостоятельного переселения крестьян на новые земли оказывалось недостаточно и поэтому проблему могла решить только крестьянская колонизация края. В связи с этим была начата широкомасштабная кампания по переселению крестьян в Сибирь. К переселению предназначались государственные крестьяне северных уездов Российского государства – Поморья. Из других земель привлекать крестьян правительство не могло, поскольку все они были закрепощены и принадлежали боярам, помещикам, монастырям. Но надежда крестьян на вольную жизнь в суровом, но богатом крае была сильнее их страха перед помещиками. «Охранительная политика, чтобы не ожесточать ясашных», способствовала увеличению татарского населения Прииртышья. Исторические источники не подтверждают распространившуюся сибирскими областниками версию о сокращении численности местного коренного населения и захвате русскими их угодий. С 17 века происходит постоянное увеличение численности татарского населения Прииртышья как за счёт править ясак, государь, за прошлые за три годы…» -жаловались в челобитной царю жители Приомья. Это вызвало взрыв недовольства и в уезде вспыхнуло восстание ясачного населения. Оно слилось с вторжением калмыков вглубь Тарского уезда. Это повлекло за собой резкое сокращение ясачных поступлений. Тобольские и тарские воеводы доносили в Москву «…во 134, и во 135, и во 136 году ясачных естественного роста, так и за счёт притока переселенцев. Если в 1662 году в татарских волостях Тарского уезда (без барабинских волостей), что они вышли из Орды под высокую царскую руку». По учёту1706 года в Тарском уезде было 709 ясашных татар, 27захребетных,55 порушных, калмыков – 126, остяков – 84. По переписи 1720 года показано 154 порушных татарина, в это число включены бывшие захребетные и калмыки.

В 18 – 19 веках ещё быстрее росла численность бухарцев, переселившихся в Сибирь из Средней Азии. Вначале 17 века учтено лишь три юрты с населением 21 человек, то в 1672 году уже записано 53 двора бухарцев и 200 человек, а в 1782 году – 908 человек. В 19 веке в Тарском уезде была создана отдельная Бухарская волость, население которой к концу века достигло 4500 человек. Они жили в 17 отдельных селениях и в 19 – вместе с сибирскими татарами. Наиболее крупными селениями бухарцев являлись Сентова, Курманова, Речапова, Яланкуль,Уланкуль.

В 17 веке Тара вела оживлённую торговлю со Средней Азией (Бухарией). Бухарские купцы доставляли на сибирский рынок, в том числе в Тару, ясырь(рабов). В 1677 – 1678 годах в Тару было доставлено таким образом 36 взрослых и 5 детей. В 1690 – 1691 году – 59 человек. Большинство рабов увозилось в Тобольск и другие города, часть оставалась в Таре. Татарский толмач Дм. Логинов владел людьми «калмыцкой породы Ивашкой и Оськой». У сына боярского Ал. Чередова было трое дворовых людей. У крестьян Бергамакской Грязного и Шипули, так же были дворовые люди «калмыцкой породы». Дворовые люди из калмыков крестились и со временем под фамилии своих владельцев переводились в крестьянское сословие, заводили самостоятельное хозяйство.

Тарская смута 1628–1631 гг.

(Восстание татар Тарского уезда)

В начале 17 века после основания города Тары и полного присоединения Западной Сибири к России в верховьях Иртыша появились западно-монгольские племена - ойроты: русские источники именовали их калмыками. В 1607 году представители одной из групп калмыков прибыли в Тару и попросили разрешения у тарских воевод кочевать «… на земле вверх по Иртышу к солёным озёрам». Переговоры с Москвой прошли успешно, и калмыкам было разрешено кочевать не только в указанных местах, но и в степях до Оми и Камышлова. Кроме того, правительство обещало им построить на реке Оми укреплённый городок. Необходимость его строительства диктовалась той внешнеполитической обстановкой, которая складывалась в пограничных волостях Тарского уезда, на землях Барабы, в степной Кулунде, где жили татары, платившие ясак России. Ойратские племена под натиском внутренних усобиц, под натиском казахов и ногаев, с которыми у них шли постоянные столкновения, стали откочёвывать в пределы Российского государства. Нападения калмыков на ясачное население Южной Сибири, разорение рыболовных и зверовых угодий, грабежи и угон людей в плен не могли не беспокоить правящие круги Руси. «…колмацкие люди зверовые и рыбные ловли отняли и им самим прокормитца нечем».

Тарский уезд оставался пограничным на протяжении всего 17 века. В челобитных жителей бассейна Оми – барабинских татар часто встречаются указания, что « кочуют они на рубеже от колмацких людей». Многочисленные воинственные калмыцкие племена своими постоянными вторжениями подрывали основы хозяйства местных кочевых племён. С начала 20-х годов 17 века обстановка на южных рубежах русских владений в Западной Сибири резко обострилась. Калмыцкие правители, опасаясь нападений восточно-монгольской династии Алтын-хана приблизились к русским границам. Полчища западных монголов вторглись в бассейн верхнего Иртыша и средней Оби, тесня местные кочевые племена, которые под их давлением устремились на запад, к Волге, вглубь ногайских степей.

Тяжёлым положением калмыков воспользовались враждовавшие с ними правители Ногайской орды и Бухарского ханства. В пределы калмыков вторгся с войском казахский султан Ишим. В результате к 1623 году калмыцкие кочевья вплотную приблизились к русским владениям на всём протяжении Западной Сибири. Уфимский воевода с тревогой доносил в Москву «… наперёд сего колмацкие люди стол блиско Уфинского города не кочевали». Тобольские воеводы писали царю: « … промежи собой у тайшей война есть… им и от мунгальцов, и от бухарцов, и от ногайцов теснота великая и тово для под сибирския городы прикочевали». На всём протяжении границы начались вторжения калмыцких орд в пределы Западной Сибири. « Тарскова уезда волостей ясашные люди ездили на зверовые промыслы от Тарскова города в разные места, и колмацкие люди их ограбили, лошади и котлы, и платье и запасы, и мягкую рухлядь, что добыли для государева ясаку, поимали и кочюют блиско Тарскова города на тех местах, где, государь, ясашные люди добывают ясашную казну и сами кормятца…». Порубежные Тарские волости оказались в состоянии изнурительной пограничной войны. Дипломатические переговоры с тайшами о прекращении набегов не дали положительных результатов. В связи с этим последовал царский указ о запрещении проезда калмыцких и монгольских послов в Москву. Правительство мотивировало этот указ тем, что «… колмацкие люди многие и воинские и они б к Москве пути не узнали, чтоб не учали также приходить на наши украйны излывом… а прибыли от них никоторой, и в ссылке быть с ними не о чем». Вопрос о строительстве острога в устье реки Оми вставал в повестку дня, потому, что «… колмацкие люди государева указа не слушают и впред… для непослушников, колмацких людей, без острожку вверх по Иртышу быти не мочно…». Таким образом в официальных документах прозвучала необходимость строительства нового острога в устье реки Оми.

В 20-х – 30-х годах 17 столетия у ойратов происходит централизация власти и складывается военно-феодальное монгольское ханство, вошедшего в историю под названием Джунгарского. И если раньше ойратские правители опасаясь нападений восточномонгольской династии Алтын-хана, просили тарских воевод о строительстве острога в устье Оми, то теперь они этого вопроса не ставили. Идёт захват ими земель Малой Бухарии, Туркестана, киргизских кочевий, казахских владений. Растёт их могущество. Русско-джунгарские отношения испортились, а затем и вовсе прекратились, когда джунгары объявили себя собственниками солёных озёр, лежавших в районе верхнего и среднего течения Иртыша. Тарские служилые люди снабжали себя и жителей западно-сибирских городов солью из этих озёр Ямышевского, Коряковского и других. Ввиду агрессивности джунгар за солью теперь приходилось снаряжать целые воинские экспедиции. Но нередко и они возвращались «впусте». В районе Ямышевских озёр (около нынешнего города Павлодара) в период добычи соли проходил меновой торг русских с восточными купцами. Однако последние, вследствие казахско-джунгарских войн и феодальных усобиц не всегда сюда приходили, опасаясь грабежа. Это подрывало торговые связи Омского Прииртышья, да и всей Западной Сибири со странами Азии. Предполагалось построить крепость в районе Ямышевского озера, но по донесению атамана Грозы Иванова эта мысль была оставлена, т.к. местность оказалась неудобной для пашни, к тому же поблизости не было строительного леса. А без промежуточного пункта ежегодные плавания к Ямышевскому озеру за солью были крайне затруднительны. И это обстоятельство больше всего говорило о крайней необходимости строительства острога в устье реки Оми. Но вопрос этот был разрешён лишь в первой четверти следующего, 18 века.

Основным занятием кочевых племён, населявших Тарский уезд, была охота на пушных зверей и рыболовство. Примитивными орудиями труда – мотыгами тарские татары обрабатывали землю и выращивали ячмень. После постройки Тары, ясачное население было обложено тяжёлой данью в девять соболей с человека. В 20-х годах 17 века ясак был переведён на денежное исчисление. Сибирской администрации открывался широкий путь для всякого рода злоупотреблений и вызывало массовое недовольство местного населения, впоследствии вылившееся в знаменитую «тарскую смуту». Тяжесть ясачных платежей, явная неспособность воевод прекратить калмыцкие вторжения и крайне осторожная политика по отношению к южным кочевым племенам раздражали ясачных людей. Среди них появилось желание уйти в более безопасные степные районы. Наиболее сложная обстановка сложилась в Тарском уезде. Выстроенные в 1625 году Барабинский и Убинский острожки не могли защитить население тех мест от калмыцких вторжений. Они, почти, беспрепятственно кочевали по всему бассейну Оми, собирая дань с ясачного населения, грабя и разоряя татарские юрты. В 1626 году, разгромленный джунгарами тайша Урлюк, стал кочевать в полутора днях езды от Тарского города, между Чернолучьем и рекой Саргаткой, собирая ясак с местного татарского населения. Осенью этого же года в долину Оми вторглись джунгары, осадили Барабинский острожек, а потом и Убинский. Выполняя царский наказ «войны не вчинять» тарские воеводы Шаховской и Кайсаров запретили тарским татарам «воевать калмыцкие улусы. Летом 1627 года положение в Тарском уезде ещё более осложнилось. Калмыцкие правители Айдар и Мангыт открыто стали угрожать Таре. Воевода Шаховской с тревогой доносил в Москву «… прикочевали Тарского уезду к государевым верхним волостем… многие колмацкие люди и государевым ясачным людям чинят утеснение и зверовые их промыслы и рыбные ловли у них отняли». Приведённый из Тобольска отряд служилых казаков увеличил оставалась очень напряжённой. Весной 1628 года тарские служилые люди прибыли на Омь во главе с Богданом Бойкачём собирать ясак в государеву казну. По требованию барабинских татар, казаки напали на калмыков, грабивших татарские «вотчины» разгромили их и изгнали из пределов Тарского уезда. Это вызвало резкое недовольство Тобольской администрации. Сыну боярскому Борису Аршинскому было поручено провести сыск «воровских дел» Богдана Бойкача и его отряда, а его самого срочно отозвали в Тобольск. Своими действиями тобольские воеводы фактически закрепили двоеданство, а это не устраивало население порубежных тарских волостей. Кроме того, воеводы потребовали ясак сразу за три года «…и учели людей колмацкие люди грабили и побивали…жён и детей в полон имали, а зверовые промыслы у них отняли… а на степи и на реках бобровые и куньи промыслы тож отняли…» Несмотря на эти обстоятельства, ясак всё равно собирали. Сборщики стали применять силу и неплательщиков «… бить на правеже розув» князьков ясачного населения. Призыв последних отказаться от русского подданства нашёл живой отклик среди ясачного населения и восстание заполыхало. Восставшие осадили и сожгли Барабинский острожек и перебили живших там для «оберегания» верхних волостей 30 стрельцов и казаков под началом Еремея Пружинина. Вскоре они осадили и Тарский острог. Свой гнев они обрушили не только на служилых людей, но и на мирных русских поселенцев «… жён и детей побивали и в полон имали…». Население города и окрестные жители заперлись в крепости. Взять хорошо укреплённый острог восставшие не смогли, и разорив тарские сёла и деревни, и вытоптав поля, они откочевали за Омь, к джунгарам. Барабинцы и ясачные остальных тарских волостей двинулись к верховьям Каргата и Чулыма. Восстание слилось с общим наступлением джунгар на юго-восточные границы Русского государства, что крайне встревожило тобольских воевод « …государевы изменники и воры, тарские служилые и ясашные татаровя деревни и хлеб на пашнях пожгли и животы пограбили…» – доносили они в Москву.

События в Тарском уезде крайне встревожили и правительство царя Михаила Фёдоровича. Возникла реальная угроза потери бассейна реки Оми. Тобольским воеводам давался строгий наказ уговорить ясачное население «отстать от измены» и в августе 1628 года к восставшим отправился Богдан Бойкач, служилые татары Иргаш Икбакмасов и Арат Тарыбердеев. Бойкачу поручалось выяснить причины измены и обещать от имени самого русского царя полное прощение всем участникам восстания и добиться возвращения тарских татар в пределы России. Тобольские посланцы нашли восставших и выяснили причины, приведшие к восстанию: «… им государеву казну платить стало невозможно, положен де на них ясак не в силу». Кроме того они заявили, что воеводы не заботятся об охране их « от колмацких людей». Правительство вынуждено было пойти на уступки и излишние платежи с ясачного населения были сняты. Воевод Кайсарова и Шаховского сменили И. Байков и Ф. Волков. Царское правительство стремилось сменой воевод убедить местное население, что тяжёлое положение их является следствием их нерадивости, не системой законов феодального способа производства, действовавших в Русском государстве. На протяжении зимы 1628-1629 года сибирские воеводы не предпринимали никаких действий. Лишь весной 1629 года в Тару стали приходить тревожные сообщения «от отставших от измены» татар, что на озере Чаны сын последнего Сибирского хана Аблайгерим, принявший ханский титул мечтает с помощью калмыков восстановить в Сибири дорусские порядки. Узнав об этом тарские воеводы перешли к репрессиям в отношении «изменников». Их родственники были схвачены и брошены в тюрьмы Тобольска и Тары. Началась подготовка подавления восстания силой. В июне 1629 года в район озера Чаны отправился отряд тобольских и тарских служилых людей под командованием Б. Аршинского, Ф. Елагина и Н. Жадобского. Ставка восставших была разгромлена. Среди пленных было большое количество русских, захваченных во время набегов на сёла и деревни Тарского уезда

Разгром у озера Чаны усилил колебания в рядах тарских татар. Основной причиной было резкое повышение их зависимости от калмыцкой знати. Среди рядовых общинников росло стремление вернуться в пределы России. Но феодальная знать думала иначе; она готовила новое наступление на Тару. В это время восстали томские и чатские татары. Но несмотря на это процесс брожения среди тарских татар не прекратился, а ещё более усилился. Они стали платить ясак Аблайгериму и ещё трём калмыцким тайшам. Кроме того они платили ясак и крупным джунгарским правителям Куле и Баатуру. Поэже ясачные жаловались, что «… Кула тайша и ясак с них силою имал лисицу, и рыбу, и икру грабежом…». Среди рядовых общинников всё более зрело желание вернуться в подданство России. Летом 1628 года тарские татары и калмыки внезапно осадили Тару. Автор малоизвестной и несправедливо забытой «Повести о городах Таре и Тюмени», непосредственный участник событий пишет: « … колмаки подошед ко граду во множестве нападоша, мнози людие падоша острием меча поганых, а мнози от них православни христьяне пленени быша, а стада скотьскии отогнаша». Потерпев неудачу под Тарой Аблайгерим откочевал в земли восставших чатских татар и совместно с ними начал готовить нападение на Томский город. Томские воеводы и служилые люди в своей челобитной в Москву писали «…к Томскому городу, государь, тайши приступали с своими людьми накрепко, а под городом, под Томском, государь, стояли…колмаки три недели… и мы, государь, холопы твои из города с твоими государевыми изменниками дралися и город Томский отсидели. И в осаде, государь… мы нужу великую терпели, и з голоду кобылятину ели. И нас, государь, холопей твоих, переранили, и тотар многих и мурз переранили и побили. А колмаки приступали к Томскому городу за щитами, а надевали на себя по два куяка…». Калмыцкая знать использовала коренное сибирское население для борьбы против опорных пунктов-городков и острогов, в которых видела основную опорную силу русской колонизации. Для ликвидации смуты и восстановления власти русского царя в бассейне реки Оми нужны были срочные меры. Зимой 1629 – 1630 года в верховья Каргата отправился отряд томских служилых людей, казаков и стрельцов и чатских служилых людей под командованием Гаврилы Черницына и разгроил их кочевья, что ещё более усугубило раскол среди тарских татар. « отставшие от измены» рассказывали, что рядовое население сильно недовольно калмыками и кучумовичами и «многие наши изменники тарские татаровя от Ишимова сына(Аблайгерима) отъезжают на старые места свои, а в Тарской город для измены своей ехадчи не смеют…». Дипломатические переговоры тобольских и тарских воевод с Аблайгермом ни к чему не привели. Осенью 1631 года началось новое сильное наступление кочевых орд на сибирские окраины, в котором активное участие приняли и тарские татары. Калмыцкие полчища вторглись вглубь Тарского уезда, предавая огню и опустошению сёла, деревни и заимки. Русские поселенцы, не успевшие укрыться за стенами Тары были перебиты, либо уведены в плен. Разгрому подверглись жители бассейна Оми, вернувшиеся под власть русского царя. Огненным смерчем пронеслись по этим волостям кочевники. По свидетельству очевидцев, князьки верхних тарских волостей указывали калмыкам наиболее уязвимые места в русской обороне и вместе с ними грабили и разоряли крестьянские поселения уезда.

В донесениях в Москву сибирские воеводы писали: «… те, государевы изменники по их (тайшей) совету и веленью на государевы ясашные волости войною приходили и тоя ясашныя волости разорили, а ясашных людей перебили и попленили, и животы их без остатку пограбили». Но и на этот раз нападение было отбито. Кочевники понесли значительные потери в сражениях с русскими отрядами, обладавшими огнестрельным оружием и более высокой военной выучкой., Беспощадная расправа калмыков над населением бассейна Оми вызвала массовое бегство тарских татар из калмыцких земель и к 1631 году многие из них вернулись на старые кочевья и принесли повинную тарским воеводам и просили защитить их отбывших союзников. Осенью 1631 года Аблайгерим совершил набег на нижние тарсие волости. В 1634 году барабинские князьки приняли участие в совместном походе с джунгарами на Тару. «…внезапу же погании приидоша даж до стен градских во оруженном одеянии. Гражане же одва успеша врата градские затворити, инии же пленени быша и отведени во станы их..». И вновь тарские волости подверглись разгрому и опустошению. «Кула тайша всю Барабу взял…». Осада Тары продолжалась: «Погании же таковая глаголаху гражанам: « Разорите град и очистите место: мы хощем кочевати зде, се земля наша есть…». Нападение на Тару было отбито благодаря мужеству его защитников. Осенью и зимой 1634 года тарские «изменники» вместе с калмыками продолжали грабить пограничные тарские волости и доходили и до волостей Тюменского уезда, Узнав о подходе свежих русских ратей из Тюмени и Тобольска, Кула поспешно откочевал на Обь.

Последствия «тарской смуты», «колмацкого разорения» 1628-1634 годов давали о себе знать ещё несколько лет. В результате ожесточённой междоусобной борьбы контайше Баатуру удалось объединить под своей властью большую часть калмыцких улусов. Провозгласив себя всеойратским ханом, Баатур стал проводить в жизнь широкие завоевательные планы. Стремясь создать могущественную империю он включил в сферу своей агрессивной политики завоевания Монголии, Алтая, Семиречья, Средней Азии, а для этого ему надо было урегулировать взаимоотношения с Русским государством, особенно в сибирских уездах. Его устраивала миролюбивая политика соседа, Вскоре Баатур установил дипломатические отношения с царскими воеводами, и строжайше запретил своим вассалам нападать на пограничные русские земли. В 1635 году в ставку Баатура было отправлено посольство из Тобольска во главе с Остапом Мартыновым. В наказе послам указывалось, что их основная задача добиться возвращения «изменников» и насильно уведённых ясачных людей русского царя. Послам рекомендовалось найти способ обратиться к тарским татарам с призывом «… что б они от измены своей отстали… и ко …государю вину бы свою принесли и шли бы жить на старые свои юрты безо всякого опасения», и убедить их вернуться в русское подданство. Мартынов вернулся в Тобольск с сообщением об удачном исходе посольства. Тарские татары стали возвращаться на старые места и кочевья в пределах Тарского уезда «…з жёнами из детми и со всем животом своим». После 1635 года упоминание о « тарской смуте» исчезает из источников.

В 60-е годы ясашное население Тарского уезда выступало с оружием в руках против джунгарских правителей Имкета и Анчана. Однако и в периоды относительного спокойствия в степи, строительство острога в устье Оми откладывалось на неопределённое время. Вскоре джунгары поняли выгодность поездок русских к соляным озёрам. Ойратское население Джунгарии и его хозяйство не могли развиваться без торговых связей с Россией, особенно, если учесть тот факт, что с Китаем джунгары не имели непосредственных торговых отношений, а подвластные им кочевые народы, так и не могли поставлять ничего, кроме скота и продуктов скотоводства.

У Ямышевского озера в пост Успения Пресвятой Богородицы\ 15 августа\ открывалась ярмарка, куда вместе с соледобытчиками приходили караваны русских купцов. Ярмарка продолжалась 2-3 недели. Отсюда мусульманские купцы отправлялись на соляных дощаниках по Иртышу в Тару, Тобольск, Тюмень, Сургут и в другие русские города Сибири вести торг. С развитием торговли ещё сильнее выяснилось неудобство столь дальних ежегодных плаваний по Иртышу без какого-либо промежуточного пункта между Ямышевским озером и Тарой, необходимого для складирования разного рода товаров и запасов на случай зимовки и обспечения дипломатических и торговых отношений со столь отдалённым краем.

Летом 1654 года из Тобольска в Китай было отправлено посольство во главе с Ф. Байковым. Об освоении территории будущей Омской крепости в его статейном списке отмечалось: « … а у устья реки Камышлова до реки Оми вверх по Иртышу ходу один день. А выпала тая река с левой стороны. А живут на устье тоя реки Оми Тарскова города служилые люди для рыбной ловли…».

В 1696 году сибирский историк и художник, сын боярский Семён Ульянович Ремезов составил «Чертёжную книгу Сибири». В месте впадения реки Оми в Иртыш стоит надпись «пристойно вновь быти городу о край самой степи колмацкия».

источник: taragorod.ru