Амирханов Мухамметфатых Зарифович

1 января 1886, Казань — 9 марта 1926, Казань — татарский писатель и публицист.

Биография

Родился 1 января 1886 года в Ново-Татарской слободе в семье имама мечети «Иске Таш». Учился в одном из популярнейших по тому времени медресе «Мухаммадия».

В 1905—1907 гг. работает секретарём журнала «Тербиете-этфаль» (Воспитание молодежи) в Москве. В 1907 году организует в Казани еженедельную газету «Эль-Ислах».

С 1912 по 1917 руководит националистической газетой «Кояш» (Солнце), пишет в литературно-художественном журнале «Анг» и юмористическом журнале «Ялт-йолт». Дружил с поэтом Габдуллой Тукаем.

Жизнь Ф. Амирхана была полна нравственных исканий, сомнений, разочарований. Писатель питал большие надежды на революционные преобразования в России. В культурном возрождении татар Амирхан был убежденным западником.

С искренней радостью Амирхан встретил Февральскую революцию. В 1920 году приветствовал образовании Татарской АССР.

Неизлечимая болезнь (у него были парализованы обе ноги), потрясения от войны 1914—1918 гг., гражданской войны, голода в Поволжье приводят Амирхана к мистицизму, который не покидает его до самой смерти.

Память

В Казани в честь Фатыха Амирхана назван городской проспект, расположившийся в Ново-Савиновском районе г. Казани.

Фатих Амирхан: Неизвестные страницы

(Классик и советская власть)

В 1986 году в Таткнигоиздате вышел 4-ый том собрания сочинений Фатиха Амирхана. Здесь опубликовали его дневник, в котором был "мастерски" купирован текст записей автора за 1921 год. Впрочем, строгий подход издательских редакторов к "крамольным" материалам в ту пору удивления не вызывал - привыкли.

Купированные дневники Ф. Амирхана до настоящего времени не изданы в полном объеме, хотя они, несомненно, представляют большой исторический интерес. Его мировоззрение и взгляды опережали время как минимум на семьдесят лет. Писатель в своих дневниках мыслил категориями не начала, а конца XX века. Создается впечатление, будто это современный историк оценивает трагические события 1920-х годов с точки зрения исторического опыта. При этом в дневниковых записях возникает яркий образ молодого писателя, честного, граждански смелого, ответственного перед своим народом, критерием мыслей и поступков которого всегда была совесть. Хочется верить, что дневник писателя не замедлит появиться в полном объеме и порадует читателя примером высокой духовности и ответственности.

Мировоззрение Ф. Амирхана сформировалась рано. В двадцать с небольшим лет он писал в газете "Аль-ислах": "Татарскую жизнь надо в корне перестроить! Вместо старой жизни нам нужна новая; вместо прежних невежд нам нужны ученые, интеллигенты, вместо прежних фанатиков нам нужны здравомыслящие люди, способные возглавить новое движение; вместо людей, не могущих удержать в руках даже то, что было в них раньше, нужны татары, которые владели бы ремеслами и промыслами и не сдавались в житейской борьбе. Старый класс должен уступить свое место другому; нужно дать соответствующее воспитание тем, кому еще не поздно получить его; для этого нужны реформы наших учебно-воспитательных заведений".

Жизнь Ф. Амирхана была полна нравственных исканий, сомнений, разочарований. В это время он создает такие произведения, как "Хаят" (1911), "На перепутье" (1912) и другие, где раскрываются характеры неравнодушных к происходящему миру молодых людей. Писатель страстно хотел в корне изменить татарскую жизнь, порой склонялся к мысли об изменении существующего строя. Видимо, он питал какие-то надежды на революционные преобразования в России.

С искренней радостью Амирхан встретил Февральскую революцию. Он восклицал: "Оковы порваны. Печать рабства сломалась". В 1920 году, говоря об образовании Татарской АССР, он писал в одной из своих статей: "Социальная революция - вот она мать нашей сегодняшней республики. Сегодняшнее социалистическое строительство - вот почва, на которой растет и процветает наша республика. В иных условиях она не смогла бы появиться. Да, у нашей демократической массы есть только этот путь - путь служения пролетарским идеям в республике".

Одна из основных тем статей, написанных Ф. Амирханом в этот период, - национальный вопрос. От Октябрьской революции он ждет решения этой проблемы. К примеру, в статье "Только буквоедство, или же лакейство?" он рассуждает о том, что национальный вопрос может быть решен лишь предоставлением республике независимости. Поэтому, отмечает он, "...социальная революция - радикальный путь решения запутанных и трудных вопросов в жизни человечества". Но некоторые татарские коммунисты противятся национальной республике Советов. Ф. Амирхан горячо приветствует стремление татарского народа восстановить свою государственность и настойчиво отстаивает эту идею в печати.

Однако время проходит, иллюзии рассеиваются. Обещанных большевиками изменений к лучшему не видно, программа их не выполняется. Наоборот, все больше разрушается то, что было достигнуто прежде, а бедность и нужда получают все большее распространение.

Эти чувства нашли свое отражение в дневниках Ф. Амирхана. Уже на первых страницах писатель определяет цели дневников. Он подчеркивает, что его записки носят сугубо личностный характер: "В этом "Дневнике" я буду описывать события в их отношении к моей личности: в противном случае вероятна опасность впасть в пустое теоретическое философствование - это первое. Второе - предназначение "Дневника", по моему разумению, в том и состоит, чтобы выразить мое собственное отношение к событиям".

Дневник начинается с октября 1921 года. В нем встречается много мест, где резко критикуются общее положение в России и находящаяся у власти коммунистическая партия. Естественно, советская цензура их изъяла, она ограничилась тремя точками в квадратных скобках. А изъятые тексты ясно показывали взгляды писателя на политику советской власти, большевиков, его разочарование в идеалах Октября, их неприятие.

Положение дел в двадцатых годах прошлого столетия не могло радовать Амирхана. Война 1914 года с Германией, революция, гражданская война поставили страну на грань разорения, катастрофы. Продразверстка, продналоги выжали из крестьян все. В 1921 году начался страшный голод. Как раз в этот период Ф. Амирхан открыл первую страницу своего дневника.

Не следует забывать, что в это время он был уже серьезно болен, а после смерти отца остался совершенно беспомощным. Паралич лишил его способности самостоятельно передвигаться. Еще в юности он был вынужден сесть в инвалидную коляску, тем не менее Амирхан оставался активной личностью, казанская молодежь охотно признавала в нем своего лидера. Изо дня в день его организм слабел от туберкулеза, но ум и память не теряли своей остроты. Как говорил Тукай, его глаза многое видели, его уши многое слышали.

Новая власть не оправдала его надежд. Наоборот, своими действиями, лишенными всякой логики, вызывала только раздражение, а порою и отчаяние. Свои мысли, которые и в те времена невозможно было открыто провозглашать, Ф. Амирхан до мельчайших подробностей доверял дневнику. Как видно из записей, писатель не принял Советскую власть. К этому его подтолкнули непостоянство новых властей, их безответственное отношение к обещаниям и другие факты.

Один из основных вопросов, поднятых в дневнике, - голод 1921 года, который охватил все Среднее Поволжье и надвигался на проживающие здесь народы как вселенское бедствие. В чем же была причина голода? Официальная историческая наука в качестве одной из главных версий объявила особые погодные условия, т.е. засуху, оставив в стороне неудачи во внутренней политике страны. Однако трагическая участь народа была свидетельством бездарности партии большевиков в продовольственной политике.

Ф. Амирхан, сам остро нуждающийся, тяжело переживал гибель сотен тысяч своих земляков и писал об этом. Не остались равнодушными к трагедии народа и другие видные татарские писатели. К примеру, Г. Ибрагимов изобразил все ужасы голода в своей потрясающей повести "Люди" ("Адамнэр"), а М. Гафури - в поэме "Людоеды". Некоторые литературоведы считали поэму слабой в литературном отношении. Вместе с тем нельзя сбрасывать со счетов важность темы и гражданскую смелость писателя. Впервые она была напечатана в 1923 году в уфимском издательстве. Правда, скорее всего по цензурным соображениям, писатели не смогли в полной мере высказаться о виновниках трагедии.

Амирхан же уже в 1921 году понял и доходчиво объяснил в чем дело. Как видно из записей, датированных 8 октября 1921 года, Г. Ибрагимов обратился к Ф. Амирхану с информацией о решении выпустить книгу в пользу голодающих и пригласил его участвовать в этом сборнике. Он ждал от него материала в объеме одного печатного листа. Однако Ф. Амирхан решил ничего не писать. Такой поступок на первый взгляд кажется неожиданным и непонятным, поскольку Амирхан всегда жил мыслями о служении народу. Но для этого были свои причины.

Запись от 8 октября 1921 года в 4-ом томе публикуется лишь частично. По словам писателя, в пользу голодающих выпустили большую газету. Попросили материал и у него. Амирхан просьбу выполнил, написал статью и отослал в газету, но материал не вошел в номер. Писатель говорит, что основной обязанностью социальной революции и партии, пришедшей к власти, является превращение слабых народов в равноправных членов Интернационала. Но это понимает лишь незначительная часть "партийных товарищей", а большая - не понимает, Он записывает: "Вот только за последнюю четверть века этот голод в России третий раз. И все три раза самый сильный голод был здесь, от него более всего пострадал татарский народ, живущий на побережье Волги и Камы. И в эпоху самодержавия больше всех страдал от голода татарский народ, и после революции он по-прежнему голодает, с этой стороны социальная революция никак не изменила положение татар, это показывает, что наша нация - самая отсталая экономически. С нашей точки зрения, во всем этом необходимо прежде нам самим разобраться, а затем и остальным объяснить - и это будет лучшим подарком для голодающих" - вот такого содержания была статья. Партийные товарищи эту мою статью не пожелали преподнести читателям. Они мне дали заказ на тему "голод в прошлые годы". По их мнению, пером беспартийного писателя нужно было, кривя душой, написать: "Голод этого года всего лишь наследие, оставшееся от самодержавия; у нынешних властей в этом нет никакой вины, а часть умирающих с голоду на улицах города крестьян, случайно немного осведомленных о происходящем, зря умирают с проклятиями в адрес партии Саидгалеева - Бургана Мансурова". Я не смог так написать. Поскольку хорошо знал, что очень велика "заслуга" прежних руководителей, стоявших у власти, в том, что на центральное место (у власти) поднялось течение Саидгалеевых - Мансуровых, много способствовавших тому, что на головы татарской нации обрушился и этот голод: угодничая перед центральной властью, они очень сходно с прежними татарскими чиновниками и унтерами татарской полиции, только перекрасившись в красный цвет, перевернув решето другой стороной, следуя указаниям сверху, определили сверх всякой меры долю хлеба, отнятого у татарских крестьян: большевики, перевалив тяжесть продразверстки на татарские деревни, свалили с ног все крестьянские хозяйства, и во всех этих безобразных делах, без сомнения, виновата партия, состоящая из таких правителей, как Саидгалеевы - Мансуровы.

В сборник Галимджана Ибрагимова я также не могу написать такую статью о голоде, какую он хочет. Этот вопрос для меня слишком острый и слишком мучительный. Пусть только сами пачкаются, пусть только сами будут ответственны за сокрытие черных преступлений, содеянных против народа".

Ф. Амирхан высказывает свои мысли несколько обобщенно. Исполнителями черных дел он называет Саидгалеева и Бургана Мансурова. Исследования, проведенные в наше время, дают более подробные сведения. По мнению ученых, считать причиной голода только засуху неправильно. Конечно, и природа была безжалостной. Посевы засохли на корню, лебеды было очень мало.

То, что Ф. Амирхан называет разверсткой, по сути является хлебным налогом (10 миллионов 120 тысяч пудов), который необходимо было оплатить. Как свидетельствуют документы, его претворяли в жизнь действительно Саидгалеев и его сторонники. Было принято обращение к крестьянам о необходимости и обязательности выполнения этого плана. Обращение отказался подписать Шамиль Усманов, а народный комиссар по сельскохозяйственным делам Юнус Валиди назвал подписавшихся холуями Москвы, Шамиль Усманов сказал: "Я не могу подписать смертный приговор своему народу. У меня рука не поднимается на это".

По разверстке было сдано 10 миллионов пудов хлеба, еще два с половиной миллиона пудов было сдано в виде семенного зерна. В запасе не осталось ни зернышка. Народ республики был обречен на голодную смерть. Потом добавили еще один обязательный налог в пользу голодающих. Кроме того, должны были уплачиваться налоги на масло, семена, сено, дрова, кожу.

Исторические документы подтверждают факты, приведенные в дневнике Ф. Амирхана. Действительно, разверсткой руководил непосредственно Саидгалеев, занимавший должность председателя Татсовнаркома. По выполнению разверстки состоялось особое совещание, в котором участвовали также представители областного комитета партии, ЧК. Это совещание было облечено высокими полномочиями, при нем учредили подтрибуналы, которые могли в любое время осудить кого угодно. Самое страшное заключалось в том, что выполнение продразверстки возлагалось не на отдельного человека, а на целые коллективы. Если кто-то не мог выполнить задание, его долг должны были покрыть все жители деревни.

Этих фактов вполне достаточно, чтобы выяснить причины и последствия голода. То, что Ф. Амирхан отказался представить статью, какую от него требовали, говорит о многом: он был исключительно честным, принципиальным и гуманным писателем.

В связи с эпизодом со статьей Амирхан затрагивает вопрос о свободе печати в Республике Советов. Случай с неопубликованной статьей приводит его к резким выводам. Исходя из этого опыта он делает сравнение о свободе печати в двух системах (при капитализме и при социализме). И это сравнение не в пользу большевиков. "Я встал на путь журналистики в 1906 году, т.е. относительно довольно старый татарский журналист, - писал Амирхан. - Я - человек, работавший в газетах и в самые черные времена николаевской цензуры, в пору Керенского, однако ни в какую эпоху свобода печати не была так растоптана, никогда на себе не испытывал такого рода кандалов, надетых на свободу печати и мысли".

Будучи трезвомыслящим человеком, он легко понимает логику поступков большевиков, указывает на отсутствие у них здравомыслия. И на этот раз "мелочи жизни" выходят на передний план. Это - проводимая после революции властью советов тактика "уплотнения", которая состоит в том, что в большие дома богатых вселяли людей, у которых не было жилья. Новых квартирантов поселили и в соседней с Амирханом комнате в его доме, что очень мешало творческой работе, нарушилось будничное течение жизни. Это было одним из последствий "теории коммуны". Амирхана можно легко понять: о гонорарах не стоит и думать, а писателю-инвалиду невозможно поддерживать жизнь и физическим трудом. Он сообщает, что попросил продать пару ичигов и две пары кавушей, которые достались по наследству. Это помогло расплатиться за полтора пуда муки. Но вдобавок к повседневной нужде надвигается более страшное - всеобщий голод.

В дневниках Ф. Амирхан указывает, что основным оружием новые власти избрали необязательность, ложь и цинизм. Бюрократизм, волокита в решении вопросов, унижение человека превращаются в обычное явление. По его словам, невнимательность к инвалиду - "служителю муз" превратилась в норму. Обман, прямая ложь становятся будничным явлением. То же самое происходит даже по отношению к покойным. В качестве примера он приводит эпизод во время похорон Габдуллы Кариева: "Говорят, над телом покойного Кариева Гилемдар Баембитов не моргнув глазом сказал, что "смерть Кариева наступила из-за того, что буржуазия не нашла ему комнаты". Однако каждый из тысячи людей, собравшихся на похороны в те дни, на своем опыте прекрасно знал, что буржуазия не могла распоряжаться комнатами, напротив, все комнаты находились в распоряжении советских учреждений".

Так называемые "болезни капитализма" часто повторяются и в послереволюционное время. "Воровство, - продолжает писатель, - являющееся плодом капитализма, при коммунистическом строе день ото дня прогрессирует, поразительно быстро расцветает, сейчас каждый ворует: ворует ранее благочестиво торговавший старый буржуа, партийный комиссар ворует, любой из мелкой буржуазии ворует, рабочий ворует. Разница состоит всего лишь в том, что нужно определиться, какому классу какие категории подходят для воровства. Это является свидетельством только всеобщего нравственного падения (всего народа) или это определяющая черта развития коммунистической партии, "советская система", система "выравнивания" могла бы дать такие результаты в стране, состоящей в основном из мелкой буржуазии?"

Партия, по мнению Ф. Амирхана, "провалила социальную революцию": не вовремя начала, вела ее по-глупому и бессмысленно погасила. А эта социальная революция тюркам-татарам, кроме пользы, ничего бы не принесла.

После Октября в России общественная мысль чрезвычайно поляризировалась, противоречия до того обострились, что даже самые близкие и хорошо знающие творчество Амирхана люди понимали писателя исходя из своей позиции: "За такие размышления однажды меня Галимджан Ибрагимов отругал, называя: "Ты - контрреволюционер". И за это же на маленьком собрании интеллигентов меня ругал Газиз Губайдуллин: "Ты - большевик, ты подхалимничаешь перед большевиками!" Где логика?"

После революции 1917 г. классовые различия в стране не только не исчезли, но еще более обострились. Ф. Амирхан с болью замечает, что все отрицательные стороны жизни, которые были до Октябрьской революции, постепенно возвратились. Он стремится понять причины этого явления. "Разница между старыми временами и нашими днями всего лишь в следующем: на место прежней работящей, инициативной, со своей особой моралью определенной части буржуазии встала сейчас новая буржуазия, советские буржуа - без какой-либо морали, склонная к аферам, сочетающая вперемешку воровскую и спекулянтскую мораль, не признающая ничего святого. А раз так, для чего же понадобилась и какой результат дала Октябрьская революция, вся эта четырехлетняя гражданская война, все эти заседания, сотни тысяч жертв, вся эта ломка, разрушения? На руках-то остается ставшая всего лишь скопищем грязи чрезвычайка".

Восстановленные купюры позволяют иначе взглянуть на очень сложную, порой мятущуюся личность Ф. Амирхана, который остро почувствовал, что новая Россия пошла не тем путем и что ему тоже было не по пути с новым курсом.

Наиль Валеев, академик АН РТ