Саратовские и самарские башкиры

(происхождение, расселение, управление, хозяйство)

Самарские башкиры до 1850 г. назывались саратовскими, поскольку Самарская губерния образовалась лишь в середине XIX в. Еще в начале XX столетия узеньские и чижинские (саратовские) башкиры вынужденно оказались на р. Большой Иргиз, т.е. на территории нынешней Самарской области. Произошло смешение башкир разных волостей. Башкирское население этого края в прошлом познало гнет Золотой Орды, затем Астраханского ханства, Ногайской Орды. С 1744 г. территория обитания поволжских башкир вошла в состав Оренбургской губернии, с 1780 г. — Саратовской, с 1850 г. — Самарской губерний. Последняя составлялась из части земель Саратовской, а также из территорий Бузулукского, Бугурусланского и Бугульминского уездов Оренбургской губернии.

В 1798 г. все поволжские башкиры вошли в состав 9-го башкирского кантона под названием трех юрт Башкирского отделения. Основная их повинность — пограничная служба вдоль р. Урал и участие в войнах и походах России в составе башкирских полков. В 1832 г. из-за отдаленности 9-го кантона, расположенного в Оренбургском уезде, самарских и саратовских башкир передали под власть Уральского казачьего войска с центром в г. Уральск. Тогда Башкирское отделение состояло из трех юрт-команд, каждая из которых имела от 8 до 12 деревень. В 1865 г. была ликвидирована кантонная система управления, башкиры переводились из военного в гражданское сословие с уравниванием их прав и обязанностей с другими крестьянами. В том же году объявлялось Мнение Госсовета об устройстве башкир, причисленных к Уральскому казачьему войску, по которому они и перешли к мирному труду, перестав быть казаками.

По закону о земле 1832 г. поволжским башкирам, как и всем башкирам-вотчинникам других губерний, отвели земли по 40 десятин на каждого мужчину (всего 119 840 десятин) из 2 996 душ. Кроме того, в «запас на случай усиления народонаселения» им выделили еще 40 тыс. десятин земли, т.е. в этом видно признание башкир вотчинниками земли (припущенники военного звания получили по 30, гражданского — по 15 десятин на душу мужского пола). Остальные земельные угодья в Вольском уезде в размере 837 497, в Хвалынском — 55 210 десятин, находившиеся в распоряжении башкир, отошли к казне «для водворения казенных крестьян из других губерний».

Все населенные пункты по рекам Камелик, Иргиз и Каралык во второй половине XIX в. вошли в состав Кузябаевской (селения по Камелику ныне Саратовской области) и Имилеевской (деревни по рекам Иргиз и Каралык ныне Самарской области) волостей. Самарская губерния просуществовала до 1929 г., когда был образован Средневолжский край. С 1936 г. известна Куйбышевская (ныне Самарская) область.

Башкирские населенные пункты сегодня находятся в составе Больше-Глушицкого (деревни Муратшино, Ташбулатово) и Больше-Черниговского (деревни Хасаново, Кинзягулово, Имилеево, Дингизбаево, Утекаево — все по р. Большой Иргиз, а также д. Кочкиновка при р. Таловая — притоке Большого Иргиза) районов Самарской области. Башкир Поволжья в пределах Саратовской и Самарской областей почти все авторы, занимавшиеся историей этого края, считали поздними «пришельцами», прибывшими в бассейны pек Иргиз, Камелик, Каралык только в 1798 г. Поэтому и другие уверены, что «самарские башкиры являются ... диаспорой». Этим авторам вообще неизвестны опубликованные, тем более архивные источники, утверждающие, что башкиры на левом берегу р. Волга были далеко не новичками. Еще в 922 г. секретарь посольства Багдадского халифата Ибн-Фадлан, направлявшийся по левому берегу р. Волга в Волжскую Булгарию в сопровождении, между прочим, башкира, писал о своем пути следования следующее: «Потом мы ехали несколько дней и переправились через реку Джаха, потом через реку Азхан, потом через Баджа, потом через Самур (Самара), потом через реку Кабал (Кинель), потом через реку Сух (Сок), потом через реку Канджалу (Кондурча), и вот мы прибыли в страну народа турок, называемого аль-Башгирд». Башкиры, ведущие тогда полукочевой образ жизни, не могли не охватить во время кочевий бассейны всех перечисленных рек. Затем до середины XVI в. источники упоминают поволжских башкир, только говоря об уплате ими ясака астраханским ханам или об их участии в войнах и походах казанских ханов против русских князей или царей. После добровольного принятия башкирами русского подданства каждая их волость получила подтвердительные грамоты от Ивана IV и от других царей на владеемые ими земли.

В копии одной из них, полученной саратовскими башкирами из архива Оренбургской палаты гражданского суда в Уфе в 1798. г., перечислялись ориентиры границ их вотчины, в т.ч. ее юго-западные рубежи «от Сарайчука по степям до трех Узеней ( ) по течению оных до трех Чижей ( ) по обе стороны». (Бассейны этих рек ныне находятся в составе Казахстана. До 1815 г. здесь находились башкирские деревни, жители которых были изгнаны с этих мест уральскими казаками.) В шежере башкир племен бурзян, кипчак, усерган и тамьян указаны границы территории их расселения, в т.ч. и «нижняя граница»: «от упомянутого Сарымсака, три (реки) Узени, до горы в степной стороне, три реки Чезми (т.е. Чиж) и Кэмелек от истоков до устьев со всеми горами, верхняя граница — до глубокого озера, например, (озеро) Дурт-куль, все эти земли стали «особенным» владением племени бурзян». В 1676 г. башкирский тархан Табынской волости Бока Чермышев получил жалованную грамоту на свою старинную вотчину «на левой стороне Волги реки пониже Самары города в степи к Яику по речке Лопатке по обе стороны да от речки Мочи по Соленое озеро (т.е. оз. Илек)... ему же Боке государева жалованья дана была вотчина же выше речки Сартовки по Караману речки в ту Караману речку до вершины...». (Поверенный башкир д. Хасаново Саратовского уезда в 1825 г. в своем прошении справедливо утверждал, что «в числе прочих означенных в тех грамотах урочищ находилась также и Илецкая соляная гора, то государь, имея в той горе надобность для пользы государства, высочайше повелеть соизволил ту гору... от предков наших отобрать в казну, а их в замену оной избавить от платежа за ту землю ясака, коего они с того времени (т.е. с 1754 г.) уже и не платили».)

Вотчина тархана Чермышева находилась на том самом месте, где сегодня имеются поселения как самарских, так и саратовских башкир. О том, что бассейн р. Иргиз давно был известен башкирам Бурзянской волости, свидетельствует и сообщение их представителя о вооруженных калмыках за р. Иргиз в 1675 г. «Боброванье», «зверовье» в бассейне реки было обычным явлением не только для башкир-бурзянцев, но и для тамьянцев, которые еще в 1640 г. ездили туда для охоты «на сайгаков и тарпанов (т.е. диких лошадей)». Следует думать, однако, что охота на зверей на первых порах проводилась наездами, что там еще не было постоянных поселений. А во второй половине XVII в. на левобережной Волге ближе к городам Саратов и Самара у башкир появились не только летние, но и зимние стоянки — зимники. Только при наличии деревень башкиры этих мест могли участвовать в восстании Степана Разина в 1667—1671 гг. В июле 1670 г. московские стрельцы сообщили царю Алексею Михайловичу о том, что «отъехав от Саратова на 130 верст», они встретились с повстанцами, которые «били их з горные и с луговые стороны». Этими «изменниками и ворами» были башкиры, перешедшие на сторону разинцев. «И бой с ними был большой, и они де, отплыв в бударах (т.е. на гребных судах), стали на низ Иргишской ватаге, а до Самары де проехать им за теми ворами никоими мерами нельзя». А 31 мая «приходили под Самару многие воинские люди, калмыки и изменники башкирцы, и надолбы разломали...» В марте 1700 г. по челобитию башкирских тарханов Бурзянской волости Ногайской дороги Якшимбета Янтикеева и Алдара Исекеева по указу Петра I уфимский воевода И.К. Пушкин им дал владенную память на их «вотчину по Иргиз реке с истоки и озеры с вершины до устья их», на которую претендовали башкиры Кипчакской волости, считая ее «опчей». (За последнее десятилетие Алдара Исекеева во всех учебниках по истории Башкортостана переименовали в Исянгильдина, имени такого в его родословной никогда не было: отец Исекей, дед Кадырбек, прадед Бабахты (вернее Байбахты), прапрадед Байсары. Между тем, данное давно известное шежере (кроме имени Байсары) в названных работах не приводится.) По мере появления новых претендентов на землю в бассейне р. Иргиз владенные грамоты на эту вотчину время от времени, как видно, обновлялись.

Относительно бассейнов pек Самара и Кинель имеются выявленные документы, прямо свидетельствующие о принадлежности их башкирам. В 1672 г. башкиры Мишар-Юрматынской волости Кусей Бикишев с товарищами по купчей записи от башкир Курпеч-Табынской волости получили вотчину «в Самарской вершине на Ногайской стороне со всеми угодьи и с аремами по речке Суксанлык по обе стороны до Самарских вершин, а нижняя межа по той его вотчине речка Еракла и та речка впала в Самару и по той речке Еракла по обе стороны с устья и до вершины, с которой вотчины они Юрматынской волости башкирцы и ясак в казну в разных годах платили». В 1685 г. тархан Киргизской волости Явгильдака Мурзагалдиев получил владенную грамоту «на вотчину по Самаре реке от Кинельского сырта и от Красного Яру по обе стороны по реке Юшаду по Теренгинский верхний сырт», которая «дана из ясаку, почему и велено стольнику и воеводе Толстому дать просителю на ту вотчину грамоту». В этих местах властями была организована сторожевая служба башкир. Последние в своем челобитье 1734 г. писали, что они стоят «в своей стороне в четырех местах на карауле, чтоб от кайсацких (т.е. казахских) и каракалпацких набегов не пришло всяким обывателям и нам, нижайшим, разорения, а именно: по рекам Самаре и Кинеле...». О том, что бассейн р. Кинель — вотчина башкир, они писали еще в 1672 г. Из вышеприведенного отрывка вытекает, что башкиры, несущие караульную службу, обитали в бассейнах названных рек. И, наконец, оренбургский историк П.И. Рычков еще в 1755 т. писал, что «с одной стороны на степи за Самарою рекою летнею порою отныне лет с сорок кочевали калмыки немалым людством; а с другой стороны вверх по рекам Самаре и по Кинелю, и по впадающим в них рекам, бывали башкирские дачи от города Самары не весьма далеко, и по легкомыслию обоих оных народов случались на него частые воровские набеги, того ради и укреплен он был...».

Как известно, жалованная и владенная грамоты, дававшие право владения, аренды, продажи земельных угодий, служили единственным для башкир юридическим документом, признававшим их вотчинное право на владение всеми земельными участками, находившимися на территории той или иной башкирской волости. Это право признавалось золотоордынскими и другими ханами, подтверждалось и русским правительством с середины XVI до начала XX в. Лишь советским Декретом о земле в 1917 г. вотчинное право башкир на землю было ликвидировано.

На основании жалованных и владенных грамот русских царей самарские и саратовские башкиры являлись законными владельцами (а не пользователями) земельных вотчин в бассейнах трех рек Чижи и трех Узеней, pекам Большой Иргиз, Камелик, Каралык, Саратовка, Самара, Кинель и др.

Время поселения башкир на тех землях древнее, о чем писал и араб Ибн-Фадлан еще в начале X в. На той территории башкиры жили «весьма покойно до самого нашествия на оную землю калмыцкого князя Тайзун Урлюка с его ордою». «А по нашествии оного, — как писал поверенный саратовских башкир житель д. Хасаново тархан Рахимкул Байгузин 22 сентября 1825 г., — не имея возможности по малолюдству своему зделать отражения, принуждены были оную землю оставить и переселиться на жительство бывшей тогда Уфимской провинции на реку Белую, Сакмару и Ик, где, заведясь домашним хозяйством, жительствовали». На свои вотчинные земли на левобережной Волге башкиры окончательно вернулись после откочевки с тех мест калмыков. Это произошло до 1765 г., когда башкиры основали в бассейнах pек Большой и Малый Узени, трех Чижей, у озера Сакрыль деревни Хасаново, Кучакбаево, Янабердино, Костяново, Баисево, Юмагузино. Ближайшими их соседями были казаки Уральского казачьего войска, которые на р. Малый Узень в 1815 г. воздвигли три форпоста: Вербовый, Обинский, Таловый. Основные земли казаков в размере 5 млн. 619 тыс. десятин находились в 250 верстах от башкирских вотчинных земель, а также их населенных пунктов. Тем не менее казаки, претендуя на земли, самовольно захватывали сенокосные и пастбищные угодья, которые затем отдавали чужим «из платы». Казаки, чувствуя потворство властей, запрещали башкирам даже охоту на сайгаков. Конфликтная ситуация особенно обострилась после того, как башкиры по приказанию своего начальника прапорщика Алтынбая Худайшукурова из д. Хасаново засеяли хлеб на спорных землях. Тогда казаки перешли к открытому наступлению на башкирские земли и их населенные пункты. В том же 1815 г., когда все взрослые башкиры находились на пограничной службе, казаки во главе с форпостным начальником Бородиным напали на башкирские деревни Баисево и Юмагузино, расположенные на порогах р. Большой Узень. Разрушили дома, рабочий инвентарь, домашнюю утварь, даже окна и двери казаки увезли в свои форпосты. Затем их жертвами стали деревни Хасаново при р. Большой Узень («на Кабаньей канаве выше порогов верстах в пяти»), Кузябаево, Янабердино, Костяново при pеках Малый Узень и трех Чижи. В первой деревне было разрушено 28 землянок, во второй - 27, в третьей - 21, в четвертой — 17. В д. Хасаново казаки «выкрали из мечети ковры и холсты, двери и косяки, сделав ее конюшней». По похищенным лишь у 23 башкир вещам и предметам можно судить о занятиях, хозяйственных постройках, жилищах последних. О земледельческом хозяйстве узеньских и чижинских башкир свидетельствуют факты хищения казаками 4 сох, 2 плугов, 2 железных борон, нескольких жерновов и т.д. Казаки завладели и предметами охоты (25 крючков, 25 капканов, невод). Многие средства передвижения также оказались в их руках (саней — 24, телег — 3, дровней — 11). Захватчиками было уничтожено много скотных дворов, конюшен, 15 землянок, несколько лабазов, амбаров, кибиток, дворных оград. Они не брезговали и предметами домашнего обихода (50 кадушек, 5 корыт, 2 котла, 8 дверей, 8 железных лопаток, топоры, столы, рукомойники, безмены). Одежда и сырье: шерсть верблюжья (мешок), калмыцкая («со ста баранов»), простая баранья (30 пудов) — также не остались без внимания грабителей.

Согнанные с насиженных и давно обжитых мест башкиры переселились на территорию Саратовского уезда по р. Большой Иргиз, создав свои селения под прежними названиями или обосновавшись на окраинах — «концах» уже существовавших башкирских деревень по pекам Камелик, Каралык и др. Впоследствии наименования деревень Баисево, Юмагузино, Янабердино были забыты с возникновением новых поселений со своими собственными названиями.

Вся трагедия утраты башкирами собственных вотчинных земель в бассейнах двух Узеней и трех Чижей в 1815—1820 гг. ярко выражена в народной песне «Сәзе», или «Разорение».

Переселившиеся с бассейнов pек Узени и Чижи в долины pек Большой Иргиз, Камелик, Каралык и др., башкиры, сохранившие вотчинное право, на новых местах назывались, однако, «новыми» по отношению к давно проживавшим здесь башкирам, именовавшим себя «старыми». У последних сохранились и жалованная, и владенная грамоты на вотчинную землю в бассейне р. Большой Иргиз и других речек.

Таким образом, поселение башкир на левом берегу Волги было древним, но расселение их поздним. Виной тому ногайцы и нашествие калмыков, которые вытеснили башкир с обжитых мест. Но последние продолжали «боброванье» и «зверовье» наездами. Только по окончании калмыцкой угрозы башкиры в массовом порядке стали возвращаться на свои старые вотчины на левом берегу Волги и создавать свои постоянные поселения. Это произошло до XVIII в. После Пугачевского движения начался второй этап возвращения башкир на свои приволжские вотчины, которые власти уже считали казенными. Поэтому и «старые» башкиры-вотчинники при земельных спорах с уральскими казаками или государственными (казенными) крестьянами из русских и украинцев даже при предъявлении жалованных грамот почти всегда проигрывали дела. При этом наблюдалась двойственность позиции властей в этом вопросе: частично признав башкир вотчинниками, в основном считали их чуть ли не припущенниками, сидящими на казенных землях. С самого начала XIX в. идет третий этап освоения приволжских степей башкирами, не имевшими почти никакого прямого отношения к земельной собственности в тех краях. Они принимались в общину «старыми» в свои деревни или с правом основания переселенцами новых селений. В итоге количество башкирских селений там доходило до 26—28.

В 1806 г. Сенатский указ запретил башкирам Оренбургской губернии выезды и переселение на территорию других губерний. Башкирам Саратовской губернии разрешили остаться на местах своего проживания с условием подчинения их местной земской полиции (для содержания дорог, несения почтовой, полицейской службы) или «перейти в те места, из коих вышли».

После этого на десятилетия прекратились выезды оренбургских башкир в Поволжье. Лишь в 30-х гг. XIX в. отмечена слабая волна переселенцев.

В 40-х гг. того же столетия начался отток башкир из Поволжья. В разные волости Оренбургской губернии направлялись ходоки для получения разрешения вернуться в свои населенные пункты. Когда утвержденным Мнением Госсовета было предложено переселить башкир 3-й юрты Саратовской губернии, находящихся частично на казенной, частично на казачьей земле Уральского войска, на землю 2-й и 3-й юрт башкир будущей Самарской губернии, началось массовое движение переселяемых башкир в Оренбургскую губернию. Переселить 7 тыс. башкир с 30 тыс. голов скота на расстояние 800 км в собственные или чужие волости Оренбургской губернии не представлялось возможным. Поэтому массовое переселение башкир из Поволжья в Оренбургскую губернию в 40—60-х гг. XIX в. было запрещено. Все же немало башкир вернулось в Оренбургскую губернию. Еще до запрета составлялись списки людей об их намерениях по этому поводу в будущем. Так, в 1842 г. 4139 человек обоего пола изъявили желание вернуться в Оренбургскую губернию, а 82 человека — в Казахстан, 50 человек согласились стать государственными крестьянами. 255 человек твердо намеревались остаться в составе Уральского казачьего войска.

Из башкирских деревень было образовано, как раньше было сказано, Башкирское отделение 9-го кантона, с 1832 г. Уральского казачьего войска. Отделение возглавлялось управляющим из числа штаб-офицеров казачьего войска. Отделение подразделялось на три административные юрты (юрт — йорт — дом, а юрта — административная единица). Юрта состояла из нескольких башкирских деревень. Во главе юрты стоял юртовой старшина из обер-офицеров Уральского войска или из самих башкир, имеющих офицерский чин. В руках управляющего и юртовых старшин была сосредоточена военная и полицейская власть.

Юрты не имели названий, а обозначались лишь номерами. Северная часть территории Башкирского отделения называлась первой (1-й) юртой, средняя часть именовалась второй (2-й), а южная часть — третьей (3-й). Центром Башкирского отделения являлся Камеликский умет, где проживал управляющий.

А теперь назовем деревни, распределенные по юртам. К 1-й юрте относились деревни Муратшино, Ташбулатово, Кинзягулово, Имилеево, Утекаево, Каскиново. Остальные — хутора. Сегодня все находятся на территории Самарской области.

2-й юрте подчинялись населенные пункты башкир Саратовской губернии: Кусембетово (Кучембетово), Байгундино (Байгульдино), Уразаево, Кусябаево (Кузябаево), Ишимбаево (Юлдашбаево), Кунакбаево, Максютово, Бегеняш (Бобров Гай), Габдуллино, Акиров хутор.

В составе 3-й юрты находились деревни, относящиеся впоследствии к Самарской губернии: Хасаново, Зямбеково, Байрамгулово, Хамбилово, Дингизбаево, Кустяново и др. Остальные были ныне исчезнувшие хутора. Из числа названных деревень некоторые сегодня отсутствуют на картах двух областей.

Общее количество домов и деревень по юртам выглядит следующим образом.

В каждой деревне в среднем имелось по 30 домов. Современники отмечают, что более чем три четверти домов из 872 и две мечети из 9 были построены из-за отсутствия в этих краях лесоматериалов из дерна и так называемого «воздушного кирпича». Саманные дома, полуземлянки, дома из дерна были далеко не похожи на русские избы. И деревни не имели правильных улиц (кроме 2—3 селений). «Это не больше, не меньше как кучи дерна, разбросанные как попало в величайшем беспорядке, без улиц, без дворов, без ворот, без всего того, что составляет необходимость и вместе с тем приятный вид жилого места», — писал полтораста лет тому назад И.П. Железнов.

В работе И.П. Железнова приведены официальные статистические материалы за 1853 г. о численности жителей по сословным признакам и полу, а также о состоянии земледелия и скотоводства по юртам.

Прежде всего обратим внимание на численность жителей обоего пола по трем юртам.

За 20 лет (1832—1853 гг.) саратовские и самарские башкиры численно выросли с 1233 душ до 2624 душ мужского пола или с 2466 до 5269 человек обоего пола.

Такое увеличение населения в два с лишним раза за короткий период было возможно не только за счет естественного прироста, значительную роль в этом сыграли переселенцы из Оренбургской губернии. Тем не менее один из авторов конца XIX в. А. Подров считал, что последние 25 лет (1865—1890 гг.) башкирское население Кузябаевской и Имилеевской волостей Николаевского уезда (значит, в него входили волости и саратовских, и самарских башкир) Самарской губернии «постепенно вымирает». И далее он продолжал, что «и недалеко, вероятно, то время, когда все неумелое и горе-горькое полевое хозяйство их кочевников-земледельцев будет существовать лишь в воспоминаниях». Однако такого негативного явления не было даже в условиях хозяйственного кризиса конца XIX в., когда был высок падеж скота из-за болезней и бескормицы. Вся трагедия заключалась в том, что вчерашний полукочевник, потерявший свой скот, еще не стал настоящим земледельцем, но и не был кочевником. Уменьшение численности башкир этих мест объясняется возвращением в Оренбурскую губернию тех из них, которые в начале XIX в. оказались на левом берегу Волги. Сравнение статистических данных за 1853 (2624 души) и 1887 гг. (7203 души мужского пола) опровергает мнение о вымирании саратовских и самарских башкир в конце XIX в.

Башкиры вели полукочевой образ жизни: зиму проводили в зимовках (зимниках) — деревнях, а летом выезжали на летовку-яйляу. «Лишь только настанет весна, как, бросая домы, выбираются в поле, под открытое небо, на чистый воздух, на зеленую травку-муравку, выбираются и... после зимнего оцепенения оживают». На летовку выезжали не все: в 1-й юрте из 254 домов — 186, т.е. 28,8% семей оставалось дома; во 2-й юрте саратовских башкир из 275 домов — 197 (28,4% семей не выходило на кочевку); и, наконец, в 3-й юрте из 343 домов на летовку выезжало 325 кибиток, т.е. почти все, кроме 18 домов, что составляло больше 5%.

В «Описании волжского прибрежья Самарской губернии и замечательнейших его местностей» Воронова за 1851 г. содержатся интересные сведения о видах жилищ башкир во время летней кочевки. «Башкиры, их в губернии 19 063 души обоего пола; кочевые живут летом в войлочных кибитках, составленных из прутьев и жердей и только сверху и с надветренной стороны покрытых кошмами; кочующие вблизи лесов вместо кошевных юрт складывают бревенчатой шести или восьмиугольной низкий небольшой дом (уй) с полуконическою крышею, имеющего очаг или чувал; бедные из лесовых башкир строят юрты из лубков, сшиваемых по планкам веревками; такой шалаш также скоро разбирается и складывается для перевозки, как и кошевная юрта. Осенью башкиры пьют мед, который у них варится с восчанкой на дрожжах и заквашивается на печке; летом пьют кумыс, а зимою кирпичный чай с солью, молоком».

До выезда на летовку всегда успевали завершить сев яровых культур. В 1853 г. было засеяно пшеницы в 1-й юрте 1222 четверти, во 2-й юрте — 345, в 3-й юрте -406 четвертей. Урожайность была хорошая: «сам — 10», т.е. получали урожай в 10 раз больше, чем было засеяно. Сеяли овес и просо. В том же году в 1-й юрте было засеяно 402 четверти, во 2-й юрте — 207, в 3-й юрте — 70 четвертей. И по этим культурам урожай был равен «сам — 10». В среднем на одного человека сеяли по 4,0 пуда хлеба. А по юртам наблюдалась большая разница: в 1-й юрте на человека приходилось 8,7, во 2-й — 2,8, в 3-й — 1,7 пуда. В 1-й юрте гораздо лучше и больше других земледелием занимались чиновники Акировы. Среди башкир только они для распашки полей имели десятки волов. Многие из зажиточных людей для земледельческих работ за большую плату нанимали соседних русских и украинских крестьян. Бедные башкиры сдавали свои земли в аренду «русским кулакам», обычно сроком на 10 лет за плату от 40 коп. до 1 руб. 50 коп. за десятину (равную 1,09 га).

Для башкир этих мест был,чужд озимый хлеб. Предпочтение отдавалось пшенице. Это объяснялось тем, что рожь «в их стране плохо родится». Поволжские башкиры сеяли хлеба столько, сколько их сородичи в 4-м (Троицкий уезд), 5-м (Челябинский уезд), 6-м (Верхнеуральский уезд), 9-м (Оренбургский уезд), частично в 12-м (Белебе-евский уезд Оренбургской губернии) кантонах. Вполне определенно можно сказать, что генетические связи и традиции поволжских и оренбургских башкир сильно влияли на формы хозяйствования первых.

Коротко о скотоводстве. В 1819 г. в трех уездах (Вольском, Хвалынском, Саратовском) Саратовской губернии насчитывалось 33100 голов лошадей, 11976 голов рогатого скота и 81496 голов овец.

Состояние скотоводства в середине XIX в. выглядело следующим образом.

По приведенным сведениям видно, что поголовье лошадей преобладало над количеством крупного рогатого скота. Это и есть свидетельство того, что жители юрт прежде всего занимались полукочевым хозяйством. Особо подчеркнем, что за 30 лет (1819—1850 гг.) башкиры потеряли более 100 тыс. голов своего скота. К 1861 г. они имели его 27 тыс. голов.

На одного человека в 1853 г. приходилось в среднем следующее количество скота.

Следует отметить, что самарские башкиры были лучше обеспечены скотом, чем саратовские (2-я юрта). Гораздо в выгодном положении находились жители 3-й юрты. Они владели большим количеством лошадей (3 на человека), рогатого скота (1,4), овец (3). Они меньше всех засевали хлеб. Некоторые из жителей владели сотнями голов лошадей. А башкир д. Ташбулатово при р. Каралык Ташбулат Бикназаров в 1842 г. имел 1000 лошадей, 60 голов крупного рогатого скота, 108 овец, 7 коз. Следовательно, полукочевнические традиции сказывались здесь гораздо сильнее, чем в других юртах.

В то же время состояние скотоводства, как и земледелия, зависело от многих факторов. От эпизоотических болезней и бескормицы из-за засухи за 5 лет (1884—1889 гг.) башкиры Николаевского уезда Самарской губернии лишились 82% всего скота. Данный факт не мог не повлиять на окончательный отказ от кочевок в пользу земледельческого хозяйства.

Несмотря на категоричность в суждениях одного автора о том, что «ни торговля и никакое ремесло башкирам совершенно не знакомы», сам же распространяется о торговле среди самарских башкир следующим образом: «Все, что башкирец имеет лишняго — зерно ли хлеба, клок ли сена, лошадь ли, корову ли, овцу ли, он все тащит на ближайшую ярмарку и торопится как можно скорее распродавать, чтобы на вырученнысденьги купить или чаю с сахаром, или ситцу на рубахи себе и жене своей». Он упоминает известных в Башкирском отделении ремесленников — серебряника и плотника, особо подчеркивает роль женщины в сапожном деле. Но в целом и торговля, и ремесло не получили должного развития. Необходимые в хозяйстве и в быту транспортные средства, орудия труда, предметы домашнего обихода, обувь, одежду и другое башкиры изготовляли сами. Домашние ремесла еще не выделились в отдельные отрасли промышленности, точно так же, как из всей массы башкир не обособились торговцы, купцы.

Относительно грамотности населения имеются взаимодополняющие добротные источники и литература, свидетельствующие о распространенности конфессионального и светского образования среди иргизо-камелик-ских башкир. Видный историк А. П. Чулошников в своих рукописях о Башкирии кантонного периода не мог не обратить внимания на мусульманские религиозные школы и русские училища, которые действовали среди поволжских башкир. Местная молодежь почти вся обучалась в мектебе или приходскими муллами, или вольно-наемными учителями. В каждом ауле, по данным начала 60-х гг. XIX в., почти 2/3 детей обоего пола, начиная с 7-летнего возраста ходили в школы, причем девочек обучали жены мулл и другие грамотные женщины. В этом последнем отношении саратовские (и самарские) башкиры шли, таким образом, впереди остального башкирского населения, где женское образование даже в религиозных школах было тогда очень слабо распространено. Русское образование, связанное с общей русификаторской политикой царизма на окраинах, также стало внедряться здесь несколько ранее, чем в остальной Башкирии. Так, первое русское училище у саратовских башкир возникло еще в 1852 г. в центре Башкирского отделения в Камеликском умете, где обучались башкирские мальчики 1-й и 3-й юрт (Самарской губернии). Молодежь же 2-й юрты (Саратовской губернии) посылалась для обучения в Чижинскую дистаночную школу, открытую в 1859 г. при Чижинском форпосте. Позднее она была размещена в специально построенном для этого деревянном здании. Рассчитана была на 25 учеников, содержание ее обходилось ежегодно в 200 руб. В 1862 г. в обеих этих школах обучалось 35 башкирских мальчиков и на содержание и обучение их ассигновалось ежегодно до 650 руб. серебром из «общественного башкирского капитала».

В последующем традиция в области просвещения продолжалась и развивалась. По данным Всероссийской переписи 1897 г. в целом по Самарской губернии грамотность среди башкир составляла у мужчин 35,4%, женщин 30,4%. Соответственно подобные показатели составляли среди русских 30,0 и 9,1%, а среди татар — 22,1 и 19,3%.

Пестрый этнический состав иргизо-камеликских башкир, относительно изолированное развитие их от основного ядра башкирского народа определили специфику языка местного населения. Его язык — смешанный. Языковеды различают иргизскую и камеликскую лингвистические зоны. В иргизской зоне проживают «новые» башкиры, поздние переселенцы, или их называют «чижинцами», а в камеликской — представители «старых». Разговорный язык «новых» специалисты относят к ик-сакмарскому, а язык «старых» — к демскому говорам южного диалекта башкирского языка. У «старых» (коренных) башкир часто встречается употребление в словах буквы д вместо h и с, что объясняется влиянием говора минских башкир, оказавшихся в XVII — начале XIX в. в саратовских краях.

Таким образом, в бассейнах pек Большой Иргиз и Каралык обосновались чижинско-узеньские башкиры Саратовской губернии, ставшие по воле казачьих властей самарскими, по существу «старыми», т.е. более ранние по поселению в Поволжье башкиры превратились в «новых». Вот такая метаморфоза получилась в их истории.

А теперь предлагаем конкретный материал о краткой истории башкирских населенных пунктов Самарской области. Сегодня их всего 7—8, в прошлом было гораздо больше. Здесь проживают 7885 башкир. Сначала отметим, что не только в Поволжье, но и в самой Башкирии каких-либо списков населенных пунктов башкир за XVI, XVII вв. не существует. Их нет и за XVIII в., если не считать материалов V ревизии 1795 г., когда численность башкирского населения учитывалась по населенным пунктам. Поэтому о башкирских селениях до XIX в. можно судить лишь по отрывочным сведениям из разных источников.

К самарским относились деревни по р. Большой Иргиз — Утекаево (Бурзян), Дингизбаево, Имилеево (Кыпсак), Кинзягулово (Бишул), Хасаново, по р. Таловая — Кочкиновка (Каскиново, Таллы), по р. Каралык — Муратшино, Ташбулатово (Ташкустян).

Башкирские населенные пункты, расположенные в бассейне р. Камелик и ее притоков, под названиями Байгундино (Сарыш), Кусембетово (Катай), Ишимбаево (Юлдашбаево), Кузябаево, Кунакбаево (Бурзян), Максютово (Бишул), Бегеняш (сегодня Бобров Гай) или Кундузлы по р. Чалыкла (Селекле) находятся в составе Пугачевского (Максютово, Бобров Гай), а также Перелюбского (все остальные селения) районов Саратовской области. По Всесоюзной переписи населения 1989 г., численность башкир по области составила 4087 человек в 2002 г. — 3988.

Прежде чем перейти к конкретной истории сел, обратим внимание на происхождение названия р. Камелик, левого притока р. Большой Иргиз. Почти все исследователи считают, что названия рек Саратовской области связаны с тюркскими языками, в т.ч. и наименование Камелик. Тем не менее, правильно отметая в сторону версию о возникновении ее названия от древнеиндийского слова кем — вода, а также башкирского кәмә — лодка (река известна башкирам как кәмәлек), Ю.И. Бычков приходит к ошибочному заключению о ее сербском происхождении. Сербы (с черногорцами и албанцами), прибывшие в Россию и прожившие всего два с лишним года (1756—1759) в Мочинской слободе по р. Мочи, получив от властей земли «по Иргизу реке и в других местах» (П.И. Рычков), как будто назвали безымянную речку Камелицей — ромашкой, впоследствии по вине чиновников якобы прозванной Камеликом. Славянское происхождение этого названия Бычков попытался усилить еще и тем, что «примерно десятилетие спустя на ее берегах уже русские основали два села — Рахмановку и Тарасовку. И лишь потом, в 1798 г. в среднем течении реки Камелик остановились башкиры, которые восприняли ее название как собственное». С таким мнением автора никак невозможно согласиться по причине того, что еще в X в. все реки имели свои наименования.

Об этом свидетельствуют факты. Хотя и будет повторение, но еще раз напомним читателям о путешествии араба. Побывав один день в стране печенегов {бэжндктдр), направлявшийся в Волжскую Булгарию секретарь посольства Багдадского халифата Ахмед ибн-Фадлан со своими людьми в сопровождении башкира-мусульманина переправился через р. Джайх (Яик). Затем он продолжил путь, о чем писал: «Потом мы ехали несколько дней и переправились через реку Джаха, потом через реку Азхан, потом через Баджа, потом через Самур (Самара), потом через Кабал (Кинель), потом через реку Сух (Сок), потом через реку Канджалу (Кондурча), и вот мы прибыли в страну народа турок, называемого аль-Башгирд». Первые три реки до Самары были сегодняшние Чаган, Иргиз, Камелик или Каралык (кәмәлек).

Еще в далеком прошлом, как видим, безымянных рек не было и не могло быть, поскольку еще до X в. эту территорию хорошо знали тюркоязычные гунны, хазары, печенеги, кипчаки (половцы по русским летописям) и башкиры. Реки и до нашей эры имели свои названия. Наименование р. Кинель некоторые авторы производят, например, от древнеиранского слова, означавшего «тихий», «спокойный». Река под названием Камелик была известна испокон веков. В шежере башкир племен бурзян, кипчак, усерган и тамьян, относящемся к концу XVI в., повествуется о добровольном принятии ими русского подданства с определением границ территории их расселения, в т.ч. и юго-западных рубежей с указанием таких ориентиров, как Сарымсак, три реки Узень, три реки Чиж и Камелик «от истоков до устьев со всеми горами».

В документах XVII в. фигурирует и «Кемелицкий сырт». Названия pp. Камелик, Каралык, Иргиз упоминаются и в башкирских легендах. Между прочим, антропоним Иргиз — не редкость среди башкир. Например, в 1834 г. VIII ревизией был зафиксирован житель д. Кунакбаево по р. Камелик 34-летний Иргиз Юнусов. В целом разнообразные источники свидетельствуют о древнем происхождении названия р. Камелик. И не только ее, поэтому версия о славянском происхождении названия р. Камелик ни исторически, ни теоретически не состоятельна, потому что не соответствует действительности. Более приемлемой остается точка зрения У.Ф. Надергулова о том, что название Камелик происходит от слова — выдра, которая в изобилии водилась в реке в прошлом. Житель д. Байгундино Саратовской области Ягафар Явкаев и сегодня убежден в том, что наименование р. Камелик происходит от кама, по нашему мнению, могло произойти нижеследующее: кама - камалы(т.е. водится выдра) или тсамалых (с выдрой) — кәмәлек.