Оглавление

Глава II. Роль Нижегородской ярмарочной мечети как центра общения российских и зарубежных мусульман в XIX столетии

Часть 1. Нижегородская ярмарка — всероссийский и международный торговый центр

Вознесенский Печерский мужской монастырь	Вид на стрелку, баржи.	Кунавино, кон. XIX – нач. XX вв.	Главное здание Нижегородской ярмарки
Азиатские павильоны Нижегородской ярмарки	Отдел Средней Азии	Центральная часть XVI Всероссийской промышленной и художественной выставки, 1896 г.	Павильон С.А. Проковьева

В налаживании и укреплении экономических связей между регионами евразийского Российского государства, формировании всероссийского рынка ключевое значение принадлежало сети ярмарок, на долю которых в XVIII–XIX веках приходилась основная часть торгового оборота. Осознавая важность меновых дворов и ярмарок в социально-экономическом развитии страны, правительство старалось создавать надлежащие условия для предпринимателей. Находившаяся в стадии становления отечественная промышленность в условиях крепостной России нуждалась в кардинальном техническом переустройстве, а предприниматели, промышленники — в накоплении первоначального капитала и правительственной протекции.

После пожара 16 августа 1816 года в Макарьевском Гостином дворе, правительство приняло решение о перенесении ярмарки в Нижний Новгород. Граф, государственный деятель Н. П. Румянцев (1754–1826), стремившийся к укреплению торговых связей России с Азией, писал в записке царю в конце 1816 года: «…прилично поставить (ярмарку — авт.) у самого Нижнего Новгорода, на просторной нагорной площади между городом и Печерским монастырем». Однако, первая попытка поместить ярмарку близ Печерского монастыря (так называемое Печерское поле) была опровергнута, так как там не было достаточно места для пристаней, чувствовался недостаток воды, а берег был слишком высок и поэтому неудобен для торга. Со второй попытки вопрос был решен иначе: под «всероссийское торжище» отвели пологое место на мысу у слияния Оки с Волгой.

Уже в 1817 году торговля началась здесь, на Стрелке (на местности, именуемой Канавинской), сначала, до строительства постоянных, во временных корпусах. Однако поначалу некоторые из прибывших торговцев расположились в частных домах. Например, в доме некоего Власова в Благовещенской слободе татарские купцы заняли два амбара под мерлушку, мыло и конину. В доме Обухова в той же слободе был занят приезжими татарами один амбар под кожи. Еще в одном доме — амбар — под мерлушку и пух. Под мостом у Благовещенской слободы купцы-татары заняли под свой товар два амбара на дворе одного из мещан. Похожая ситуация сложилась в Кунавинской слободе. В доме Василия Рогозникова разместились купцы, приехавшие торговать в Нижний Новгород. Из них бухарцы и татары заняли из 28 амбаров хозяина, отданных торговцам — три, заполнив их холстами и иными товарами. Пушнина группы казанских татар, предназначенная для продажи, заняла пять амбаров у одного из жителей слободы. Многие казанцы приехали продавать лошадей — и также разместились в частных домах. Всего торговцы из различных районов заняли 126 амбаров, что не могло устраивать власти: на ярмарке пустовали специально построенные временные балаганы и, следовательно, ярмарка лишалась доходов от аренды лавок. В 1822 году торговцам было запрещено размещаться в частных домах. На ярмарке постепенно вырабатывался свой стиль жизни.

В 1819 году правительство выкупило всю землю под ярмарку, которая ранее была в разном владении: у частных лиц, у государственных крестьян, у купцов и т.д. В 1821 году ярмарочная земля была обмежевана в дачу ведомства Нижегородской ярмарочной конторы.

Развитию ярмарки безусловно способствовало удачно выбранное место. О преимуществах расположения ярмарки в Нижнем Новгороде П. И. Мельников писал: «…сама природа указала Нижнему Новгороду быть одним из важнейших городов мира. Географическое положение его чрезвычайно выгодно. Можно сказать, что во всей внутренней России нет другого пункта, кроме Нижнего Новгорода, который был бы так удобен для отправления обширной торговли».

Нижегородский ярмарочный комплекс возводился группой талантливых архитекторов как главный всероссийский центр торговли с учетом мирового опыта, российских реалий и традиций Макарьевской ярмарки. Как известно, для контроля за строительством главного международного торгового центра страны и обеспечения его техникой в 1816 году архитектор А. А. Бетанкур организовал Комитет строений и гидравлических работ, одним из крупнейших заказов которого стал ансамбль Нижегородской ярмарки. С началом возведения корпусов «главного торжища» России в 1818 году был создан Специальный комитет Гостиного двора в составе архитекторов А. Л. Леера, Р. Р. Бауса, И. Эспехо, П. Д. Готмана и др., живших постоянно в городе.

Архитектором А. А. Бетанкуром был разработан план ярмарочной площади. По чертежам сначала делались модели зданий торгового комплекса. В 1818 году они были выставлены на обозрение купечества, «чтобы оно имело ясное понятие о расположении и о достоинстве частей новых ярмарочных залов».

Нижегородская ярмарка, ежегодно действовавшая с 15 июля по 15 августа, обретала все большее значение для развития ярмарочной торговли и всероссийского рынка. С 1864 года «торжище» стало закрываться 25 августа, фактически же официальное закрытие происходило 8 сентября.

Восточные торговые связи России продолжали укрепляться. Увеличение вывоза товаров в Азию в 1807–1825 годах произошло, прежде всего, за счет новых предметов сбыта российской промышленности: шерстяных, шелковых, и, в основном, хлопчатобумажных тканей, составлявших половину российского экспорта. Благодаря этому в первой четверти XIX века наблюдался рост экспорта промышленных изделий и относительное падение вывоза полуфабриката.

В 1825 году русский вывоз на Восток составил 11 853 руб., в том числе в Китай — 35,1%, казахские степи и Среднюю Азию — 35,6%, Иран и Турцию — 29,3%. Примерно четверть ассортимента приходилась на готовые изделия (27,1%), меха (25,1%), кожи (27,1%), «металл не в деле» составлял 8,85%. В страны Азии сбывалась готовая продукция на сумму 3217 тыс. руб., в том числе в Китай — 13,3%, Среднюю Азию — 45,3%, в Турцию и Иран — 41,4%. Более половины (53,9%) вывоза составляли хлопчатобумажные изделия, вторую позицию занимали «разные товары» (13,5%), затем сукна (11,9%), металлические изделия, мишура и позументы (8,3%), шелк (5,9%), полотняные сукна (3,9%), другие шерстяные изделия (2,6%).

Посетивший в 1820 году Нижегородскую ярмарку литератор и художник П. П. Свиньин (1787–1834) сделал ряд интересных замечаний о восточном колорите ярмарки. «Ряды бухарцев, хивинцев, персиян представляют любопытное зрелище, какого нельзя встретить ни в каком другом европейском городе: здесь можно познакомиться некоторым образом даже с образом жизни обитателей другой части света. Постланный ковер на низкий прилавок составляет часто для изнеженного, угрюмого азиата круг его деятельности: сидя на нем, поджав ноги, он совершает все дела свои и коммерческие обороты: на нем развертывает свои товары, на нем угощает чаем своих собратьев, на нем обедает и отдыхает, не переменяя своего положения — мановением трубки равнодушно и лениво показывает своим покупателям на кувшины с драгоценным жемчугом и кипы с индийскими шалями!».

На Стрелке продолжалась традиция Макарьевской ярмарки — привозить купцам на продажу лошадей. Существовала специальная Конная линия, о которой современник писал следующее: «Заводские лошади приводятся из Нижегородской, Симбирской, Тамбовской и Вятской губерний; но лошади киргизские и башкирские, вымениваемые на границах Тамбовской и Оренбургской губерний, составляют украшение Конной…».

На главное «торжище» империи стекались купцы со всей России, Сибири, Средней Азии, Персии, Кавказа, частью из Западной Европы и Америки. В 1830-х годах здесь торговали представители 50 народов Евразии. «Если сравнить ценность привоза западноевропейских и азиатских товаров, бывающих в продаже на Нижегородской ярмарке в первой половине XIX века, то получим пропорцию, равную для 1831 года, — 1:1,5, для 1850 года — 1:3. Таким образом азиатская торговля на ярмарке превышала западноевропейскую в 1,5–3 раза, в то время как в целом по России объем азиатской торговли был меньше западноевропейской в 1831 году в 8 раз; а в 1850 году — в 6 раз. Это было обусловлено огромным значением Нижегородской ярмарки для азиатской торговли России в целом. Через нее проходило до 90% ценности всего привоза азиатских товаров в Россию. Не случайно Нижегородскую ярмарку современники называли “меновым двором Европы с Азией”».

Именно присутствие на ярмарке как европейских, так и восточных купцов, в первую очередь мусульман, позволило французу Лекоенту де Лаво высказать в 1827 году следующие соображения: «С первого взгляда подумаешь, — писал он, — что народы собираются сюда для отправления какого-нибудь всемирного торжества, что здесь или священная Кааба, или новая Олимпия!» Эту мысль развивал его соотечественник — маркиз де Кюстин, путешественник и литератор, побывавший на ярмарке в 1839 году. «Нижегородская ярмарка, — писал он, — ставшая ныне самой значимой на земном шаре, является местом встречи народов, наиболее чуждых друг другу, народов, не имеющих ничего общего между собой по виду, по одежде, по языку, религии и нравам. Жители Тибета и Бухары — стран, сопредельных Китаю, — сталкиваются с финнами, персами, греками, англичанами и французами. Это настоящий судный день для купцов. Во время ярмарки число приезжих, одновременно живущих на ее территории, равняется двумстам тысячам. Отдельные единицы, составляющие эту массу людей, постоянно сменяют друг друга, но общая сумма остается постоянной, а в дни особенно оживленной торговли доходит даже до трехсот тысяч».

Действительно в 1820–1830-е годы Нижегородская ярмарка продолжала наполняться купцами из разных уголков земного шара и успешно выполняла возложенную на нее миссию, являясь складочным местом торговли России с Азией. Согласно сведениям М. К. Рожковой, бухарцы, хивинцы, персидские купцы успешно торговали здесь еще до официального разрешения вывозить из России золотую и серебряную монету, данного им в 1831 году (об этом писали и некоторые другие исследователи).

Внешний облик персидского купца дошел до нас в зарисовке наблюдателя того времени: «…его походка была медленна, шаг мерный, сколько по привычке, столько потому, что ему трудно было идти в турецких туфлях по песку. Он являл собою вид одного из тех богатых капиталистов Востока, которые, сберегая свои огромные капиталы, ведут торговлю только предметами мелкими и в незначительном количестве, такими как: кашемирские шали, жемчуг, драгоценные камни и пр. Взоры его блистали довольством, которое доставляет богатство…».

В привозе из Азии в 1830–1840-е годы преобладали два вида товаров. Это — предметы питания, чуть ли не целиком состоящие из китайского чая, и изделия среднеазиатской промышленности, почти исключительно текстильной. В 1840 году в восточном импорте они составляли соответственно 35,1% и 34,7%, казахский скот — 8,8%, полуфабрикаты и сырье (в основном иранский шелк и среднеазиатская хлопчатобумажная бумага) — 15,3%, меха — 5,2%. В этот период в удельном весе русского сбыта на Восток на долю Китая приходилось 38,7% экспорта, Средней Азии — 39,8% (менее половины (46,4%) приходилось на казахскую степь), Ирана и Турции — 21,5%.

По свидетельству П. И. Мельникова, обстоятельно изучившего ассортимент и торговые обороты каждого из видов товаров, ярмарочная торговля не считалась начавшейся, пока не происходила реализация китайского чая. За полученные деньги уже приобретались отечественные мануфактурные товары для китайского рынка. Разрешение в 1855 году продажи чая на Кяхте за деньги негативно сказалось на российской, в том числе татарской, кожевенной промышленности. Когда в 1862 году чай начали доставлять водным путем, что обходилось в два раза дешевле, кяхтинский чай перестал быть главным рычагом Нижегородской торговли.

В конце 1830-х – начале 1840-х годов оценки современниками ярмарки как единственного центра российско-азиатской торговли стали меняться. В этот период происходило дальнейшее сосредоточение торгового обмена в меновых дворах Оренбурга, Троицка, Семипалатинска, а также в Астрахани. Туда приходили караваны верблюдов, ведомые бухарскими и хивинскими купцами. До 40% привезенных товаров расходилось в приграничных районах России, более 60% отправлялось на Нижегородскую ярмарку, остававшуюся важнейшим узловым пунктом торговли России со Средней Азией. Тем не менее, в 1841 году М. Погодин, посетив ярмарку, сделал следующую зарисовку: «…ожидается большой караван из Оренбурга. Перед татарским фасом на луговине стоит тысяча кибиток с поднятыми вверх оглоблями. Ну точно восточное кочевье!» Интересной ему показалась бухарская манера торговли тулупами: «Проходя ряды, я обернулся нечаянно на реку: смотрю на набережной человек пятьдесят, рассыпанных врознь, но не в дальнем расстоянии друг от друга, двигаются, поворачиваются, то вдруг побелеют, то вдруг почернеют, толкаются, бегают, но все на одном месте. Подхожу ближе. Что же это? Бухарцы, торгующие тулупами: они беспрестанно надевают и снимают их для показа покупателям, и прохаживаются. Преподвижная и преоригинальная картина!»

В 1850-х – 1860-х годах очевидцы отмечали, что Нижегородская ярмарка стала главным центром внутренней торговли, а не международного торгового обмена, и караванная торговля в ней занимала ничтожное место. Последняя, если исключить привоз чая, являлась прерогативой, прежде всего, Оренбурга и Троицка.

Появление пароходов на Великом Волжском пути заметно ускорило и увеличило товарообмен между различными частями страны и способствовало расцвету пунктов транзитной торговли, с одной стороны, с Поволжьем и Сибирью, с другой стороны, со странами, товары которых, как правило, сосредоточивались на Нижегородской ярмарке. В результате улучшилось обеспечение двух самых крупных городов России продукцией и сырьем.

Павильон кожаных и войлочных изделий Г. Адельханова

Павильон «Покорение Кавказа. Штурм аула Ахульго»

Павильон товарищества братьев Нобель

Вид старого Нижнего

Карусель на самокатской площади

Театр и ресторан Т. Астафьева

Театральная площадь, 1850-е годы. Литография по рис. В. Рыбинского

Торговые ряды ярмарки, Кунавинская слобода, вид на понтонный мост и верхнюю часть города

Грузчики, работавшие в волжском пароходстве

Широкое развитие парового флота в 1830-е – 1850-е годы позитивно отразилось на товарооборотах ярмарки. Следует отметить, что развитие пароходства по Каме, а также между Нижним Новгородом, Казанью и Пермью существенно изменило характер торговли с Сибирью и Кяхтой. В частности и поэтому в 30-е – 40–е годы сильные позиции на Нижегородской ярмарке получили оренбургские купцы, как «деятельные посредники… степной и среднеазиатской торговли». В 1860 году по Волге и Каме ходило 220 пароходов. Из Вятского края шел лес и хлеб, из Сибири — пушнина, с Урала — металл, из казахских степей — скот, сало, шерсть, из Астрахани — фрукты, рыба, соль, из Москвы — галантерея, бакалея, текстиль, шерстяные изделия, стекло, фарфор, из Ростова на Дону — вина и фрукты. Экономическим контактам с Москвой способствовали строительство шоссейной дороги, соединившей ярмарку с первопрестольной (1847).

Стратегическое значение в создании надежного и удобного транспортного сообщения между столицами и регионами, в укреплении всероссийского рынка имело открытие в 1862 году железнодорожного пути «Нижний Новгород — Москва». Десятилетием ранее, в 1851 году, стала действовать железнодорожная ветвь между Москвой и Петербургом. В результате северная столица получила надежное и мобильное средство перевозки грузов с главного «торжища» страны. По мере того, как в промышленно-торговые населенные пункты, расположенные на берегах Волги и Камы, доходила железнодорожная ветка, значение речного пути для перевоза резко возрастало, в целом увеличивались торговый оборот и численность населения этих центров. Соединение в 1870 году Саратова железной дорогой с Москвой положило начало новой модели грузооборота. В 1877 году вступила в эксплуатацию дорога Сызрань – Батраки – Оренбург. Во второй половине 1880-х годов вторая восточная магистраль Самара – Уфа – Златоуст – Челябинск пересекла Уральский хребет и вышла на территорию Западной Сибири, впервые соединив ее рельсовым путем с Москвой и Санкт-Петербургом. Сибирские и среднеазиатские товары теперь проходили по железной дороге в Самару, а с камских пристаней — в Нижний Новгород. Сибирский и Оренбургские тракты также потеряли свое былое значение. «Теперь огромные партии хлеба проходят мимо Казани, прямо в Рыбинск.

Нижний перехватил посредническую роль по торговле с Сибирью и Азией, овладел торговлей пермской солью и уральским железом. Самара и Саратов устроили у себя склад главных продуктов Заволжья (пшеницы, соли, шерсти, сала) и отправляют внутрь России. Оренбург сделался центром среднеазиатской торговли…», — отмечали современники.

Надежды на улучшение условий транспортировки товаров купцы Нижегородской ярмарки связывали и со строительством Южно-Сибирской железной дороги. Наиболее важным ее участком они считали отрезок от Тюмени до Екатеринбурга. К 1880 году относится написание письма властям выборными от ярмарочного купечества, под которым подписались наиболее авторитетные фигуры из этой среды, в частности одна из подписей, выполненная арабской вязью, принадлежала торговцу Абдул-Хакиму Халитовичу Бакырову. Инициатива купцов Нижегородской ярмарки нашла поддержку у сибирского купечества. Кроме того, в том же, 1880 году в адрес министра финансов было направлено прошение на ту же тему от более чем 200 купеческих фирм, торговавших на ярмарке. Мусульманские купцы не остались в стороне от этой инициативы.

С развитием железных дорог, и в особенности Закаспийской, у покупателей и торговцев с зарубежного и российского Востока, в том числе татар, появилась возможность привозить товары напрямую в Москву и другие промышленные центры европейской части России. Однако интерес к Нижегородской ярмарке отнюдь не упал. Татары из Средней Азии, Сибири и более отдаленных мест, продолжали приезжать на Нижегородскую ярмарку. Но в случае оставшихся непроданных товаров к концу ярмарочных торгов не отдавали их перекупщикам за бесценок, как это было до развития железных дорог, а сами ехали в Москву со своими товарами и там продолжали торговлю. Многие считали сентябрьские торги в Москве продолжением Нижегородской летней ярмарки.

В 1914 году исследователь российских ярмарок И. В. Канделаки писал, что в «недавном прошлом» в Нижнем Новгороде подводился итог торговой деятельности России, отсюда получались руководящие указания на возможные условия торговли на будущее время, торговый год начинался с главного «торжища» и кончался также на Нижегородской ярмарке.

Строительство Сибирской железной дороги и расширение железнодорожной сети, установление дифференциального тарифа существенно изменили характер ярмарки, окончательно лишив ее миссии центрального пункта встречи товарных потоков между Европой и Азией. Льняные изделия стали отходить от ярмарки в 1880-е годы, с 1890 года за грубыми тканями коммерсанты также стали ездить в Москву, в магазины индустриальных центров, несмотря на то, что большинство мануфактур было расположено в бассейне рек Волги и Оки. Приобретение сырья в Средней Азии привело к свертыванию торговли хлопком на ярмарке. Становилось нормой приобретение дерева, железа, шерсти с выездом на место производства. Сибирская железная дорога сделала возможной доставку на Нижегородскую ярмарку таких мехов, которые до открытия этой дороги не могли попасть в Нижний к ярмарке, так как добывались летом.

Вместо крупных оптовиков на ярмарку стали больше приезжать средние и мелкие коммерсанты. Проведение Оренбургско-Ташкентской линии в начале ХХ века неблагоприятно отразилось на ярмарочной торговле, открыв сибирские рынки для самаркандских товаров, успешно конкурирующих с персидскими. Прокладка железной дороги в Петровск открыла персидской торговле зимний путь в крупные торговые центры: Киев, Варшаву, Харьков, Ригу, уменьшив обороты ярмарки. Появление железнодорожной ветки «Петербург–Вятка» лишило Нижегородскую ярмарку исключительного положения распределительного пункта для товаров уральских предприятий и предоставило им возможность непосредственной торговли в столицах и Архангельске.

В начале ХХ века торговля наличным товаром уже уступала торговле образцами, в которой особенно преуспели торговцы галантерейными товарами и канцелярскими принадлежностями, а также чаем (за наличные продавалось не более 1/6 части чая), шерстью, папиросными гильзами, кондитерским товаром, жестяными изделиями, венской мебелью, писчебумажными изделиями. Несмотря на разительные перемены в стране, на Нижегородскую ярмарку продолжали поступать товары почти из всех регионов России, с Кавказа, из восточной и западной Сибири, Средней Азии, Персии, Китая, Западной Европы и Америки. Для ряда товаров, таких как пушнина, каракуль, продукция химической промышленности, стекло и др. ярмарка продолжала иметь всероссийское значение, по большинству же реализуемых товаров в начале ХХ века она выступала как региональная ярмарка.

Первая мировая война началась в тот день, когда ярмарка поднимала флаги. Торговые сделки замерли, но ненадолго. С 25 июля 1914 года ярмарка вновь ожила. Если к началу ее работы количество жителей в Нижнем Новгороде составляло 111 тыс. человек, то во время торгового сезона оно возросло до 1 миллиона.

Однако война постоянно давала о себе знать. «Ежегодный летний торг под Нижним Новгородом оскудевал начиная с января 1915 года — оскудевал по мере сокращения производительных сил страны и отвлечения промышленности от обслуживания вольного рынка к делу обороны страны и работе на армию». Тем не менее, даже в годы войны товарооборот Нижегородской ярмарки хоть и уменьшался, но оставался все же достаточно внушительным. Свидетельством тому приводимые цифры по товарообороту Нижегородской ярмарки в годы войны (см. приложение).