Оглавление

Глава II. Часть 4. Имамы Нижегородской ярмарочной мечети

Хотя в Нижнем Новгороде издавна проживали татары-мусульмане и, естественно, у них были руководители общины и предстоятели на молитвах, имена лидеров исламской общины Нижнего Новгорода известны нам лишь со времени начала работы ярмарочной мечети. Это связано с тем, что мусульманский приход Нижнего Новгорода не был официально зарегистрирован.

Первые имамы Нижегородской ярмарочной мечети исполняли свои обязанности во время летнего сезона торгов, то есть не являлись постоянными. Их присылали на время муфтии в качестве поощрения, так как доходы ярмарочных имамов составляли приличные суммы. Духовные лица, командируемые на ярмарку Оренбургским магометанским духовным собранием, ярмарочные имамы, помимо совершения общественного богослужения в мечети и исполнения духовных «треб» у приезжих единоверцев, разрешали споры, возникающие между торговцами, согласно шариату, составляли различные юридические документы по просьбе коммерсантов.

По традиции для «обслуживания» мечети Нижегородской (Макарьевской) ярмарки Оренбургское магометанское духовное собрание стало направлять в Нижний Новгород нескольких духовных лиц с доверенностями, подтверждающими их полномочия на исполнение духовных «треб» среди предпринимателей, а начальнику губернии посылался рапорт о командируемых лицах. После завершения «торжища» местная губернская власть выдавала духовному лицу свидетельство о его поведении и деятельности по исполнению возложенных на него религиозным органом обязанностей. Документ мог стать основанием для повторной командировки имама в Нижний Новгород или для отказа. На мулл возлагались обязанности казыев — судей при разрешении спорных вопросов согласно нормам шариата. Их в качестве свидетелей приглашали при заключении коммерческих сделок и др.

Таким образом в Нижегородской ярмарочной мечети появлялись имамы из других губерний, прежде всего из Казанской, где кадровая ситуация с муллами была, естественно, не такой острой как на Нижегородчине. Оренбургское Духовное Собрание учитывало при этом пожелания приезжавших на ярмарку купцов.

Ш. Марджани подтверждает, что в качестве духовных лиц ежегодно на ярмарку посылались Оренбургским магометанским духовным собранием известные имамы. В 1840-х годах командировки преследовали еще одну цель — исполнение духовных «треб» по просьбе нижних чинов, дислоцирующихся в Нижнем Новгороде. Например, постановлением Духовного собрания от 8 июня 1843 года к солдатам-мусульманам местного гарнизона приехали ахун деревни Азеево Слатовского уезда Тамбовской губернии Рахметулла Ягудин и мулла деревни Большой Рыбушкиной Курмышского уезда Симбирской губернии Мухаметша Мунжафаров (в качестве азанчея). В этот период в городе уже находились также направленные «для соблюдения порядка между духовными лицами» имамы города Казани Сагит Валитов и деревни Актуковой Сергачского уезда Гизетулла Абдулгазов. Как видно, ежегодно с мандатами Духовного собрания в Нижний Новгород прибывало до 4-х духовных лиц. Один из них, наиболее опытный и авторитетный, назначался старшим. После завершения ярмарки он уведомлял оренбургского муфтия о поведении своих коллег. В 1844 году, например, такой отчет в город Уфу поступил от «казанских городских и уездных мечетей мухтасиба» Нурмухамета Хозянова.

Духовные лица были остро востребованы и для городской этноконфессиональной общины, которая в силу своей малочисленности была лишена возможности регистрации автономного прихода. Впервые постоянно проживающие татары в Нижнем Новгороде были зафиксированы в материалах ревизии 1785 года — 118 человек, к 1833 году их численность выросла до 183. В 1857 году в местной мусульманской общине насчитывались 178 правоверных. Нижегородская ярмарка дала колоссальный толчок развитию губернского города, она привлекала татар из Сергачского уезда. Современники писали о немалой их численности на городском базаре; они выделялись из толпы своими пестрыми халатами, расшитыми тюбетейками и сильной жестикуляцией. Приехавшие на заработки также становились членами мусульманского ярмарочного прихода. Помимо купцов и их приказчиков, прибывшие на заработки татары из окрестных уездов и губерний составляли основную часть мусульман на ярмарке.

На общественное богослужение в «татарскую мечеть» приходили все желающие, независимо от подданства. Однако правами прихожан пользовались лишь российские подданные. Перед закрытием торгового сезона коммерсанты составляли общественный «приговор» с указанием кандидата, которого они хотят видеть имамом в следующем году. Как правило, в «приговоре» значилась имя понравившегося им на нынешней ярмарке духовного лица. Например, в 1847 году «приговор» о повторном приглашении на следующий торговый год Гиззетуллы Абдулвахитова Девлеткамалова, имама Ханской мечети города Касимова, снискавшего уважение прихожан своей деятельностью в период работы предыдущей ярмарки, подписали 108 татарских предпринимателей из Казани, Астрахани, Касимова, Москвы, Сибири и других регионов. В том торговом сезоне совместно с Г.Девлеткамаловым религиозные «требы» отправляли муллы: Байрат Мухарямов Адамов (Казань) и в качестве муэдзина Камалетдин Шамоутдинов (Шамсутдинов) (Казанская губерния). Духовное собрание, со своей стороны, не желало признавать законным общественный «приговор» временно прибывающих на ярмарке торговцев, считая выбор командируемого своим исключительным правом. Такая позиция объяснялась невозможностью угодить всем торговцам, а также условным, временным характером здешнего прихода, фактически существующего чуть более месяца. О командировании имамов в Ярмарочную мечеть Оренбургское магометанское духовное собрание ставило в известность нижегородского военного губернатора, генерал-майора, князя Михаила Александровича Урусова (кстати, имевшего татарские корни в происхождении).

Собрание, высказав благодарность Девлеткамалову, однако, не включило его в группу лиц, командируемых в Нижегородскую казенную ярмарочную мечеть на летний сезон 1848 года. Туда вошли Хисамутдин Абдулкаримов (из Стерлитамакского уезда), Искандер Маклютов (из Касимовского) — оба имамы, а также вновь на должность азанчея Камалетдин Шамсутдинов (из Казанской губернии), оттуда же Хабибулла Абдулин и Юнус Кантемиров (из Стерлитамакского уезда). Посылая письмо в Нижний на имя губернатора, Оренбургский муфтий Тархан Сулейманов всеподданейше подчеркивал, что все они «благонадежны и честного поведения» и что главная цель командирования — осуществление «молебствия о здравии Его Императорского Величества и всего Августейшего дома».

Сложившаяся традиция прибытия на ярмарку имамов по распоряжению ОМДС была нарушена уроженцем деревни Шемякино Тетюшского уезда Казанской губернии «из служилых татар» Нугманом Кушаевым, приехавшим в Нижний Новгород по собственной инициативе. Известно, что в конце 1840-х гг. он на родине выполнял обязанности волостного головы, а следовательно, имел опыт работы с людьми.

Поскольку в Нижнем Новгороде не было официально зарегистрированной махалли (прихода) и молельного дома, остро стоял вопрос о помещении для совершения солдатами намаза. Для этой цели имам Н. Кушаев решил использовать ярмарочную мечеть. Получив «добро» от военного губернатора еще до официального утверждения его в духовном звании, он обратился в военное ведомство с просьбой о разрешении совершать здесь службу.

Так как в 1854 году Н. Кушаев прошел испытания в Оренбургском магометанском духовном собрании, у местного губернского начальства в 1855 году появилась возможность утвердить его в должности «имама при военнослужащих магометанах». Он исполнял обязанности имама и хатыба гарнизонного батальона на основе приговора и ходатайства нижних чинов без всякого содержания и стал, по сути, наиболее известным из имамов Нижегородской ярмарочной мечети XIX столетия, именуемым старшим мухтасибом имамов губернии.

Примечательно, что назначение Н. Кушаева ярмарочным имамом произошло без согласования с оренбургским муфтием. В 1854 году Духовное собрание, со своей стороны, командировало на Нижегородскую ярмарку имама мечети деревни Талбизово Стерлитамакского уезда Оренбургской губернии Хисамутдина Габдулкаримова. Первоначально отношения имама с торговцами были напряженными. Признав Н. Кушаева как личность, не имевшую еще «высшей степени учености», отметив его «стремление (поставить — авт.) себя выше прочих духовных лиц», командируемых Духовным правлением, 11 июня 1855 года коммерсанты ходатайствовали об отстранении его от исполнения должности имама ярмарочной мечети. Роль «главной скрипки» в этой акции принадлежала казанским купцам.

Взлет карьеры Нугмана Кушаева во многом состоялся благодаря поддержке местного военного губернатора, который несколько раз проигнорировал послания оренбургского муфтия о неназначении его ярмарочным имамом. Усердие Н. Кушаева по службе не осталось незамеченным, и «в том же году (в 1854 году — авт.) он стал выполнять обязанности ярмарочного имама (ахуна)». Практика показала, что имам Кушаев относился к своей должности и к собственным обязанностям весьма ответственно. Так, судя по документам, ему удалось удержать от вспышки бунта часть мусульман в августе 1855 года. Тогда некоторые из сергачских татар проявили неповиновение властям, отказавшись от поставки ратников в государственное ополчение. В условиях войны с мусульманской Турцией это могло принять опасные для российского правительства формы. (К тому же, по сообщению в столицу Нижегородского генерал-губернатора, в скандале был замешан имам Санкт-Петербургской соборной мечети Эмин Кантемиров. Он пытался за взятку причислить сергачских татар к лашманскому разряду и тем избавить их от воинской службы.) Имам Н. Кушаев сумел успокоить верующих и погасить зреющую вспышку конфликта. Это не осталось неоцененным властями. И потому в 1856 году он «за успокоение умов взволновавшихся татар Всемилостивейше дарованную грамотой был возведен в Тарханское достоинство».

Религиозное управление, несмотря на противодействие со стороны Н. Кушаева, продолжало командировать на период «торжища» одно духовное лицо, обязанности которого, как правило, ограничивались разрешением спорных дел между купцами по нормам шариата. Например, в 1856 году присланный оренбургским муфтием Г. Сулеймановым ахун деревни Ильинки Инсарского уезда Пензенской губернии Муса Исхаков занимался только разбирательствами споров между предпринимателями. В последующие годы Н. Кушаев добился прекращения практики командирования на ярмарку уполномоченных Духовного собрания. Резонно предположить, что этому способствовало также появление при ярмарочной мечети муэдзина. С 1856 по 1863 год обязанности азанчея при Н. Кушаеве были возложены на приглашенного самим же Кушаевым Зямила Самерхана Халитова Соколова, родом из деревни Пошатово Нижегородской губернии.

Следует отдать должное активной деятельности Н. Кушаева. Проявляя искреннюю заботу о нуждах мечети и мусульман Нижнего Новгорода, своим религиозным рвением он за короткий срок снискал уважение у торговцев, мулл Сергачского уезда и трудового люда. Н. Кушаев сделался чуть ли не единственным последовательным борцом за обеспечение религиозных нужд прихожан. Имаму приходилось за свой счет осуществлять погребение бедных из числа отходников, чернорабочих, он занимался возведением забора вокруг мусульманского кладбища. Кладбище за Канавинской слободой требовало, кроме забора, еще и возведения вала для ограждения от домашнего скота ближайших сельских поселений, особенно свиней, изрывающих землю и тем самым оскверняющих могилы мусульман. Вокруг второго кладбища — близ Нижнего Новгорода — кроме возведения вала, необходима была и канава, чтобы избежать разлития весенних и дождевых вод, из-за чего земля обваливалась и угрожала разрушением кладбища.

Появление в Нижнем Новгороде мусульманского духовного лица оказалось весьма кстати и для местной администрации, прежде всего, для полиции и судебных органов, перегруженных работой в период ярмарки. Н. Кушаев, хорошо владевший русским языком, не только приводил к присяге, но и увещевал подсудимых. Ко всему прочему, имам, видимо, умел находить общий язык с местной бюрократией. Неудивительно, что с 1860 года Кушаев часто выполнял обязанности переводчика с персидского на русский язык.

Благодаря поддержке нижегородского военного губернатора, высоко оценивавшего старания Н. Кушаева, ему удалось не только выиграть противоборство с Духовным собранием по занятию должности ярмарочного муллы, но и получить звание ахуна, тархана и даже оплачиваемую должность «азиатского переводчика» с жалованьем 100 руб. в год.

В мечети помещались не все приходившие на молитвенные собрания, «покидая всякие дела на ярмарке». Проблема разрешалась устройством богослужения на открытом месте вокруг храма. Несмотря на то, что мечеть располагалась на углу ярмарочной площади, где находились лавки коммерсантов Востока, мусульмане испытывали неудобства в совершении намаза: некоторые посетители ярмарки имели привычку делать неприличные замечания молящимся. Крайне оскорбительно звучали такие насмешки над исламскими ритуалами особенно при совершении обряда отпевания, что происходило у мечети. Единственным выходом из двусмысленного положения оставалось возведение забора вокруг мечети. Благодаря стараниям Н. Кушаева, в 1856 году в Главном управлении путей сообщения и публичных зданий был утвержден чертеж деревянного забора на каменных столбах вокруг мечети. Архитектор Нижегородской ярмарки составил смету расходов.

У ярмарочного комитета средств на возведение ограды не оказалось. Н. Кушаев обращался в Духовное собрание с просьбой о разрешении завести, как практикуется у христиан, шнуровую книгу для сбора добровольных пожертвований на «богоугодные цели». Однако религиозный орган воздержался удовлетворить прошение Н.Кушаева, объяснив отсутствием в российском законодательстве указания о таковом праве мусульман.

Тем временем 18 августа 1860 года был «высочайше» утвержден новый план ярмарочной территории, по которому никакого забора вокруг мечети не было предусмотрено. Оказалось, что ярмарочный комитет не был осведомлен или забыл о плане 1856 года. Несмотря на протест ярмарочного комитета, в июне 1861 года Министерство внутренних дел разрешило выдать военному и ярмарочному имаму Н.Кушаеву шнуровую книгу для записи пожертвований на возведение деревянной ограды вокруг мечети. Вскоре стараниями имама деревянный забор на каменных столбах был возведен и мусульмане получили возможность спокойно совершать свои религиозные обряды.

Ярмарочная мечеть стала свидетелем как праздничных, торжественных дней «торжища», так и его трагедий, вызванных пожарами. 23 октября 1857 года «не более чем в полчаса огонь, покровительствуемый сильным ветром и теснотою строений, охватил всю местность меж мыльными рядами, обводным каналом и татарской мечетью… ветер бушевал, пламя разливалось, охватывая все большее и большее пространство… Сгорело и сломано до ста зданий, в том числе сгорели театр и цирк, обгорела магометанская мечеть». К счастью, пожар 1857 года не причинил зданию исламского храма большого вреда.

Спустя два года сгорели вновь возведенные и сохранившиеся деревянные здания ярмарки. Пожар, случившийся в мае 1859 года, не пощадил и каменное культовое здание. До его обновления Н. Кушаев исполнял общественный намаз во временной молельне, расположенной в городе.

По свидетельству имама, пожар уничтожил «рамы в 35 окнах, два пола, лестницу, палатку, 8 дверей, шпиль минарета, минбер и почти всю штукатурку». До пожара 1859 года военнослужащие в течение года совершали общественный намаз в ярмарочной мечети. После бедствия администрация ярмарки в целях пожарной безопасности запретила свободное посещение территории «торжища».

В связи с предстоящем обустройством местности, Н. Кушаев предложил военному губернатору снести все сохранившиеся деревянные строения и заменить их «от озера с обеих сторон строениями каменными для магометанского купечества, возведя таковые на законном от оной расстоянии, дабы … мечеть, устроенная за счет казны, не могла подвергнуться подобному же случаю и тем казне нанести не возвратный ущерб». Последние слова имама, позволяют предположить, что капитальный ремонт мечети, сильно пострадавшй от огня, был произведен за счет государственных средств или ярмарочного комитета. Так, благодаря организационным усилиям имама Кушаева, мечеть в Нижнем Новгороде была восстановлена после пожара на ярмарке, случившегося в 1859 году.

Для восстановления площади к началу ярмарки власти приложили все усилия. Лихорадочные строительные работы привели к появлению вблизи мечети трактирных и других увеселительных заведений. Мусульмане, приходившие на общественный намаз в мечеть, вскоре на себе почувствовали неудобства от близкого расположения питейных заведений. В августе 1859 года торговцы, избрав Н. Кушаева своим доверенным лицом, составили приговор-просьбу о сносе этих помещений. Ярмарочный комитет, проигнорировав их ходатайство, в 1860 году добился «высочайшего» утверждения нового плана ярмарки. Тогда Н. Кушаев обратился за поддержкой в Духовное собрание. Религиозное управление сделало запрос местному начальству. В своем отказе губернатор (21 января 1861 г.) сослался на уже утвержденный императором Александром II план территории «торжища». Решить проблему сноса питейных заведений не удалось.

Будучи человеком глубоко религиозным, Кушаев воспитывал и обучал в течение ряда лет мальчика, уроженца Подгородной Татарской Слободы Костромской губернии Хисаметдина Шамшеварова Абызова, оплачивал его обучение в одном из медресе Казани несколько лет, а также двухгодичное обучение русскому языку. Как писал сам Кушаев: «Занимаясь воспитанием этого ребенка, я искал собственного успокоения в преклонных летах моих или занятия им моей должности в случае выбытия из нее по каким-либо причинам». В 1863 г. Кушаев обращался к властям, прося утвердить Абызова (1838 г.р.) в должности азанчея и имама в Нижнем Новгороде, отмечая его отличное поведение и строгую религиозность.

Обращение Кушаева к властям по поводу Абызова было связано не только с подготовкой себе замены, но и с тем, что против Кушаева было (по ходатайству жителей деревень Шемякиной и Абухтиной Тетюшского уезда) возбуждено следствие. И уже с 8 июня 1862 года он был по представлению начальника Казанской губернии отстранен Оренбургским магометанским духовным собранием от должности на время ведения следствия. Его обвиняли в будто бы имевшем место подлоге, совершенном в 1843 году в бытность волостным головой (сам Кушаев обвинение категорически отрицал).

По понятным причинам ситуация не могла устраивать мусульман Нижегородского батальона внутренней стражи. Поэтому майор и кавалер Соловцов, как начальник батальона, поддержал прошение З. С. Соколова от 5 ноября 1862 года, написанное на его имя, с просьбой об утверждении в должности ярмарочного ахуна. С резолюцией «Препятствий с моей стороны нет, представить в Нижегородское губернское правление» прошение поступило на рассмотрение НГП. В своем прошении, написанном накануне наступления священного рамазана, Соколов писал: «Находящиеся в Нижнем Новгороде воинские чины всех войск, квартирующих, равно разного сословия лица гражданского ведомства, магометанского исповедания крайне затрудняются в отправлении богослужения и прочих духовных треб, в особенности для молебствия о здравии Его Императорского Величества и всего Августейшего дома при наступлении 8 числа сего месяца годового праздника «Ромазан». Сверх того новорожденные дети остаются без совершения над ними таинства по нашему обряду по нескольку месяцев, а умирающие предаются земле без всякого напутствования и отпевания, что Алкораном строго запрещено». Он просил передать ему метрические книги на 1863 год, казенную печать и пр. и проявил активность, устранив от дел ахуна Инсарского уезда Мусу Исхакова, работавшего временно в мечети.

Таким образом назначение нового военного муллы было инициировано командиром Нижегородского батальона внутренней стражи, просившего ускорить разрешения вопроса по просьбе своих подчиненных.

Со своей стороны, Н. Кушаев написал прошение на имя военного нижегородского губернатора генерал-лейтенанта и кавалера А. А. Одинцова, а также в МВД, Сенат и на имя императора. Отметив, что его «жизнь и труды посвящены были неуклонному исполнению своих обязанностей и пользе отечества», что он «не отрешен от должности, а временно удален», он предложил в Нижегородскую ярмарочную мечеть направить временно имама-хатыба деревни Кочки-Пожарки Сергачского уезда Ярмухаммеда Ибрагимова. Кроме того, он сетовал на предвзятое мнение к нему со стороны ОМДС, так как там служат родственники З. Соколова, заинтересованные в том, чтобы Соколов получил должность, и предлагал рассмотреть его, Кушаева, дело в Таврическом магометанском духовном правлении.

Прихожане мусульманского прихода Ярмарочной мечети написали письмо в ОМДС (подписал казанский купец Рахметулла Амирханов и группа лиц) с просьбой прислать в Нижний Новгород на новый ярмарочный сезон двух мулл и одного муэдзина из Казани, не допуская к должности Соколова.

По указу Нижегородского губернского правления от 14 декабря 1863 года было подтверждено «удаление Кушаева от занимаемой должности» — и должность ярмарочного и военного ахуна оказалась вакантной («метрические книги выдать некому»). То, что «о Кушаеве общество магометан, посещающих ярмарку, отзывается одобрительно», не помогло — шло следствие.

В 1863 году ахун Н. Кушаев был отстранен от духовной должности (он умер в Казани в 1878 г.). Из архивных материалов о деятельности ахуна следует, что Н. Кушаев действительно осознавал назначение пастыря, духовного предводителя верующих. К тому же он был хорошим организатором. Уважая Н. Н. Кушаева, мусульмане, приезжавшие на ярмарку в 1857 году, в 1858 году «приговорили» его к званию «старшего мухтасиба» и «эфенди» Нижегородской губернии». Тот же «приговор» подтвердили военные мусульманского вероисповедания Нижнего Новгорода — тогда же, в 1858 году.

На основе «приговора» нижних чинов, постановлением губернского правления от 8 марта 1863 года «военным имамом при военнослужащих в Нижнем Новгороде» с жалованьем 85 руб. 71 коп. был утвержден Семерхан Соколов (1822 г.р.), уроженец деревни Пошатово Нижегородской губернии, ранее исполнявший обязанности муэдзина при ярмарочной мечети. Он стал первым имамом ярмарочной мечети — нижегородским уроженцем.

По просьбе С. Соколова на имя нижегородского губернского воинского начальника на должность азанчея Нижегородской ярмарочной мечети был утвержден с ноября 1867 года рядовой нижегородской сборной команды Карымов Хайрулла. Основанием для просьбы послужило решение татар-прихожан мечети, в котором отмечалось, что «воинские и гражданские чины общества магометан, проживающие в Нижнем Новгороде…составили приговор на имеющуюся в Нижегородской Военной и Ярмарочной мечети штатную вакансию Азанчея» и выбрали на эту должность уже работавшего азанчеем мечети с марта 1865 года Хайруллу Карымова. «Приговор» подписали арабской вязью влиятельный член исламской общины Нижнего Новгорода, купец II гильдии Шамсутдин Сагадеев и рядовой солдат Хайбул Бабиков. Х.Карымов был оставлен в запасных войсках и утвержден на должность азанчея.

Во второй половине 1870-х годов ахун (с 1867 г.) ярмарочной мечети и одновременно «военный мулла» Семерхан Соколов получал жалованье в размере 100 руб. от губернского правления за исполнение обязанностей переводчика с персидского языка. Он приобрел маленький дом на территории Макарьевской части Канавинской слободы напротив вокзала, расположенного за рекой Окой, где могли размещаться до 20 молящихся.

В 1864 году Семерхан Соколов попытался получить разрешение у военного министра, а в следующем 1865 году — у министра внутренних дел — на аренду дома или квартиры для молитвенных собраний за счет сумм земского сбора, как это практиковалось у евреев-иудеев. В этот период в городе дислоцировались 62 солдата-мусульманина, приходивших на общественное богослужение в квартиру имама. Местные власти и департамент духовных дел иностранных исповеданий, передавший материалы в хозяйственный департамент, поддержали ходатайство С. Соколова. Ограниченность источников не позволяет установить, как был разрешен «исламский вопрос» правительством.

В 1874–1875 годах ярмарочный и военный имам совершил паломничество в Мекку, стал хаджи. За добросовестную работу по исполнению духовных «треб» мусульман и обязанностей переводчика он был награжден золотой и серебряной медалями на Станиславской ленте для ношения на шее. Персидское правительство наградило его орденом Льва и Солнца (до 1885 года).

Кончина 2 января 1885 года оренбургского муфтия Селимгерея Тевкелева вызвала усиленный поиск нового кандидата на вакантную высокую духовную должность, как со стороны правительственных кругов, так и ряда мусульманских общин. Стремясь предупредить вновь назначение на высшую духовую должность человека, далекого от знания основ религии, татары ряда городов ходатайствовали перед правительством о поиске кандидата из числа духовенства, а некоторые выдвинули своих кандидатов. В частности, 17 января 1885 года в Семеновском волостном правлении Сергачского уезда был зарегистрирован «приговор», подписанный духовными лицами деревень Пошатово, Овечий Овраг и Кочко-Пожарки с ходатайством о назначении на должность оренбургского муфтия инициативного 62-летнего ярмарочного и военного имама Нижнего Новгорода Семерхана Соколова.

При С. Соколове религиозное управление возобновило практику командировок на ярмарку имамов Уфимской, Казанской и других губерний в качестве помощников. Многочисленность приезжих (на рубеже XIX –XX вв. по некоторым сведениям численность участвующих на Нижегородской ярмарке мусульман достигало до 30 тыс.), особенно наблюдавшиеся в отдельные годы многочисленные смерти торговцев, в том числе из-за эпидемий, выявили потребность в нескольких духовных лицах. В результате противостояние между ярмарочным имамом и религиозным учреждением само собой отрегулировалось. Правда, теперь, прежде чем отправлять своих уполномоченных, Духовное собрание предварительно просило разрешение у местного начальника губернии, и, как правило, ограничивалось командировкой двух лиц: одного в качестве имама, другого — муэдзина.

В периоды, когда ярмарочный сезон совпадал с годовыми религиозными праздниками, они проводились с характерным для купечества размахом. Например, о проведении Курбан-байрама на Нижегородской ярмарке, — читаем у А. П. Мельникова: «…гвоздем всех торжеств был праздник, устроенный магометанским населением у Караван-Сарая. На площади близ мечети был разбит огромный шатер, весь устланный дорогими старинными персидскими коврами. Ужин состоял исключительно из восточных блюд: гаржири-плов, бара-берьян, куки, мураба из персидских фруктов».

В работе того же А. П. Мельникова встречаем еще одно описание более позднего празднования Курбан-байрама на Нижегородской ярмарке: «…правоверные от мечети и Караван-сарая в белых чалмах и праздничных халатах густыми толпами собираются в поле справлять свой магометанский праздник. Между белыми чалмами виднеются и зеленые, которые обозначают, что носители их побывали в Мекке. Чалмы, бараньи и бобровые шапки, тюбетейки, чаплажки уже густой толпой покрывают обширную поляну. Полицейские чины в парадных мундирах и здесь у своих обязанностей, усердно наводят порядок. Старый мулла в белом тюрбане поднимается на возвышение у самого знамени, он громко провозглашает что-то на арабском языке, чего многие собравшиеся дословно не понимают; он поднимает над толпой свиток Корана и все как один человек падают ниц. Все уселись на коврах и циновках по-восточному, поджав под себя ноги. Мулла громко читает Коран и при этом выразительно жестикулирует. Несколько раз прерывает он чтение, что-то по-арабски провозглашает, сидящие, как по команде, склоняются, закрывая себе большими пальцами уши, а остальными зажмуренные глаза. Завершается священный ритуал закланием заранее приготовленного, обреченного барана, находящегося на привязи около знамени Пророка».

Сосредоточение на «торжище» богатых мусульман, мутаваллиев, привлекало на ярмарку доверенных сельских и городских обществ, искавших источник решения своих материальных проблем, связанных с устройством религиозного быта. Как правило, такие обращения находили понимание среди предпринимателей, оказывавших материальное содействие, позволяющее частично или полностью разрешать реализацию богоугодного проекта. Например, в 1891 году для сбора пожертвования на возведение каменной мечети на ярмарку приехали представители экономически слабой и малочисленной общины города Саратова. В 1902 году с аналогичной целью на ярмарку приехал крестьянин из Хвалынского уезда Саратовской губернии, сумевший собрать несколько сотен рублей на строительство мечети в родной деревне.

Информация для участников ярмарки по разным вопросам расклеивалась по распоряжению губернатора Н. М. Баранова не только на русском, французском, немецком, но и на татарском языках.

В 1888 году предприниматели специально собирались для обсуждения вопроса о сборе средств на возведение соборной мечети в Санкт-Петербурге. Однако оглашенная одним из присутствовавших ложная информация, поставившая под сомнение сохранность пожертвований, сорвала запланированную благотворительную акцию. В последующие годы крупные торговцы, приезжающие в Нижний Новгород, внесли свои пожертвования на строительство главного исламского храма в столице Российской империи, открытого в 1893 году.

Соборная мечеть г. Санкт-Петербурга